_ 4. Преступления, нарушающие общие правила безопасности. Характеристика отдельных видов преступлений против общественной безопасности
Теppоpизм (ст. 205 УК). Как отмечается в Концепции национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 17 декабря 1997 г. N 1300 (в ред. Указа от 10 января 2000 г. N 24): «Во многих странах, в том числе в Российской Федерации, резко обострилась проблема терроризма, имеющего транснациональный характер и угрожающего стабильности в мире, что обусловливает необходимость объединения усилий всего международного сообщества, повышения эффективности имеющихся форм и методов борьбы с этой угрозой, принятия безотлагательных мер по ее нейтрализации»*(176).
Высокая степень общественной опасности терроризма обусловливается тем, что он выполняет социально-деструктивную функцию, связан с культом насилия, порождает в обществе атмосферу страха и беспокойства. Терроризм имеет тенденцию к росту в переходные периоды и этапы жизни общества, когда в нем создается определенная напряженная эмоциональная атмосфера, а неустойчивость характеризует базовые отношения и социальные связи. Такое состояние является благодатной почвой для взращивания насилия и агрессивности в обществе, которые нередко становятся самодовлеющими ценностями. Все это приводит к тому, что та или иная экономическая, этническая, социальная, религиозная или другая группа пытается навязать свою волю обществу, используя в качестве инструмента реализации своих устремлений насилие. В современных условиях опасность терроризма возрастает не только вследствие его более значительной распространенности, но и потому, что человечество получило доступ к оружию массового поражения: ядерному, химическому, биологическому, лазерному и др., обладающему огромной разрушительной силой. Поэтому международное сообщество принимает меры по выработке эффективных мер противодействия названной социальной болезни ХХ в., в том числе в виде заключения международных документов. В этом смысле терроризм относится к числу конвенционных преступлений. Советский Союз и впоследствии Россия как его правопреемница также являются участниками международных соглашений, поэтому в Уголовном кодексе РФ и предусматривается соответствующая норма.
Анализ терроризма как сложного и многомерного явления возможен с правовых позиций и в социальном аспекте. В социальном смысле терроризм выражает различные оттенки конфликтных ситуаций, которые проявляются в социальной жизни (политические, религиозные, националистические, общеуголовные и т.д.). В связи с таким мотивационным многообразием формы терроризма достаточно разнообразны как в содержательной характеристике, так и в объеме распространения. Однако, с точки зрения уголовно-правовой характеристики, терроризм должен иметь определенный характер и четкие границы. Это обусловлено формализованностью права и необходимостью установления достаточных оснований для привлечения к уголовной ответственности. Как известно, в уголовном праве таким основанием выступает совокупность признаков состава преступления, которая однозначно и недвусмысленно должна характеризовать конкретное общественно опасное явление как преступление. Однако юридическому оформлению понятия «терроризм» в современных условиях препятствуют как минимум два обстоятельства: во-первых, крайняя политизированность оценок терроризма и, во-вторых, стремление придать такому определению всеобъемлющий характер. Оба эти обстоятельства отчетливо прослеживаются начиная с резолюции IV Конференции по унификации уголовного законодательства (Париж, 1931 г.)*(177).
Рассматривая вопрос о правовых элементах понятия «терроризм», следует иметь в виду, что, с точки зрения его регламентации, в уголовном законе любой терроризм носит уголовно-правовой характер*(178). Вместе с тем при криминализации того или иного общественно опасного деяния законодатель исходит из необходимости обеспечения охраны от преступных посягательств определенной группы общественных отношений, а не абстрактных интересов. Признаки конкретного преступления формулируются в нормах Уголовного кодекса прежде всего с учетом характера и круга охраняемых отношений. Поэтому в зависимости от особенностей конкретного деяния (его направленности, способа совершения, характера возможного вреда и т.д.) объективно неизбежны различия в законодательном наборе признаков тех или иных даже однородных преступлений. Так, в Уголовном кодексе РФ можно выделить три группы преступлений, объективные или субъективные элементы которых в достаточно сильной степени выражают элементы терроризма: а) ст. 205 и 207; б) ст. 277 и 281; в) п. «б» и «е» ч. 2 ст. 105, ст. 295 и 317.
Каждая из этих групп характеризуется специфическими признаками. Функциональное назначение криминализации третьей группы преступлений связано с охраной жизни либо конкретных лиц (ст. 295 и 317), либо безымянной, но индивидуально определенной личности (п. «б» ч. 2 ст. 105). Вторая группа преступлений характеризуется особой направленностью деяний и спецификой субъективной стороны. Эти деяния направлены на подрыв конституционного строя и безопасности государства как важнейших, основополагающих элементов организации общества. Причинение конкретного вреда потерпевшим при таком виде террористического акта является способом подрыва конституционного строя и безопасности государства, а не самоцелью. Следовательно, обеспечивая охрану конституционного строя, законодатель одновременно обеспечивает и охрану жизни лиц, которые могут быть потерпевшими от такого рода преступлений. К тому же в диверсии при описании законодателем способа преступления упор сделан не столько на причинении вреда людям, сколько на уничтожении и повреждении имущественных объектов.
Наконец, первая группа преступлений характеризуется направленностью на причинение физического вреда неопределенно широкому кругу лиц, и общеопасный способ связан прежде всего с причинением вреда личности, а уже во вторую очередь — с уничтожением или повреждением материальных объектов. К тому же причинение вреда материальным объектам по своей сути является не чем иным, как формой психологического давления на людей, способом их устрашения. Адресуется это не отдельной, конкретной личности, а обществу в целом. Таким образом, именно данная группа преступлений представляет угрозу для безопасности общества: приводит к многочисленным человеческим жертвам, крупному материальному ущербу, дестабилизирует обстановку в государстве, формирует негативную морально-психологическую атмосферу, порождает панические настроения, чувство страха граждан за свою жизнь. Поэтому, согласно Декларации ООН от 9 декабря 1994 г. «О мерах по ликвидации международного терроризма»: «Преступные акты, направленные или рассчитанные на создание обстановки террора среди широкой общественности, группы лиц или конкретных лиц в политических целях, ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы, какими бы ни были соображения политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или любого другого характера, которые могут приводиться в их оправдание».
Правовые и организационные основы борьбы с терроризмом в России определяются не только ратифицированными международными документами, но также и Законом о борьбе с терроризмом. Согласно ст. 3 Федерального закона от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом»*(179) под терроризмом понимается: «Насилие или угроза его применения в отношении физических лиц или организаций, а также уничтожение (повреждение) или угроза уничтожения (повреждения) имущества и других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных отношений». К преступлениям террористического характера в данной статье отнесены преступления, предусмотренные ст. 205-208, 277 и 360 УК РФ. Как видно, данное определение строится по методу перечисления конкретных деяний, в которых терроризм может выражаться, что вряд ли следует признать удачным. Более того, по мысли законодателя преступлениями террористического характера могут быть признаны и другие преступления, предусмотренные Уголовным кодексом РФ, если они совершены в террористических целях. Ответственность за совершение таких преступлений наступает в соответствии с Уголовным кодексом РФ. Таким образом, практически любое преступление (убийство, уничтожение имущества, разбой и т.д.) может быть сочтено террористическим, что не только безгранично расширяет пределы данного понятия, но и делает невозможным построение какой-либо системы противодействия терроризму.
Закрепление в уголовном законе различных форм проявления терроризма обусловлено стремлением законодателя обеспечить охрану основных конституционных объектов — личности, общества, государства. Поскольку безопасность общества, как подчеркивалось ранее, является самостоятельной социальной ценностью, постольку внесение в разд. IХ УК «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка» ст. 205 и 207 логично и обосновано*(180).
Основной сущностной характеристикой терроризма является устрашение террором, насилием, запугивание чем-нибудь, поддержание состояния постоянного страха*(181). Заслуживает внимания высказанная в литературе точка зрения, согласно которой к признакам терроризма относятся также порождение общей опасности, возникающей в результате совершения общеопасных действий либо угрозы таковыми, публичный характер исполнения и цель — прямое или косвенное воздействие на принятие какого-либо решения или отказ от него в интересах террористов*(182). Таким образом, под терроризмом в широком смысле слова следует понимать применение насилия со стороны отдельных лиц или групп людей по устрашению населения либо отдельных специальных лиц, созданию социально-психологической атмосферы страха в целях оказания воздействия на принятие решений, выгодных для террористов. Терроризм в узком смысле слова в каждом конкретном случае определяется в вышеуказанных статьях Уголовного кодекса.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
С объективной стороны терроризм, предусмотренный ст. 205 УК, совершается только в виде действий, выраженных в двух альтернативных формах: а) в совершении взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного материального ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, и б) в угрозе совершения указанных действий.
Способы совершения данного преступления в законе исчерпывающе не определяются. Законодатель указывает на такие наиболее типичные способы, как взрыв и поджог, а далее дает обобщенную характеристику — совершение иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного материального ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий. Таким образом, законодатель, с одной стороны, подчеркивает основное характерное свойство этих действий — их общеопасный характер, а с другой — указывает на обязательное свойство взрыва, поджога или иных подобных действий — их реальную способность повлечь указанные в законе последствия. Реальность опасности наступления этих последствий устанавливается с учетом конкретных обстоятельств преступления, и оценка ее зависит от времени, места, способа совершения общеопасных действий и ряда других факторов.
Взрыв — сопровождающееся сильным звуком воспламенение чего-нибудь вследствие мгновенного химического разложения вещества и образования сильно нагретых газов*(183). Поджог — намеренное, с преступным умыслом вызывание пожара где-нибудь*(184), имеет в своей первооснове пожар, т.е. неконтролируемое горение, причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства*(185). Иные действия — это различные по характеру действия, способные повлечь за собой такие же последствия, как и при взрыве или поджоге: использование радиоактивных, ядовитых и сильнодействующих веществ, производство массовых отравлений, распространение эпидемий и эпизоотий, устройство аварий и катастроф, вывод из строя жизнеобеспечивающих объектов, нарушение технологических либо производственных процессов, блокирование транспортных коммуникаций и т.п.*(186) Анализ судебной практики показывает, что подавляющее большинство актов терроризма совершается путем взрывов.
Угроза совершения указанных действий является новой формой терроризма. Необходимость включения этой формы деяния в Уголовный кодекс 1996 г. обусловлена необходимостью, во-первых, криминализации случаев совершения «предупреждающих» взрывов, поджогов и иных подобных действий, в результате которых не создается опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, но которые, по мысли виновных лиц, предназначены продемонстрировать реальность их намерений; во-вторых, усиления ответственности за терроризм путем переноса момента окончания преступления с фактически совершенных действий на более ранний — высказывание соответствующей угрозы.
Под угрозой совершения указанных в ч. 1 ст. 205 УК действий следует понимать психическое воздействие на людей в форме высказывания намерения учинить взрыв, поджог или иные подобные действия в определенных целях. Однако угроза в соответствии с принятым в уголовном праве подходом включает в себя не только высказанное намерение учинить акт терроризма, но и совершение действий, свидетельствующих о серьезности и реальности такого намерения, например, приобретение взрывчатых, биологически опасных, радиоактивных веществ или оружия, совершение «предупреждающих» взрывов и поджогов, выполнение подготовительных действий к отключению жизнеобеспечивающих объектов либо к нарушению технологических процессов, блокированию транспортных коммуникаций и т.п. Именно реальность намерения, объективизировавшаяся в конкретных действиях, отличает угрозу от высказывания в форме обнаружения умысла и придает ей уголовно-правовой характер*(187).
В качестве возможных последствий ч. 1 ст. 205 УК указывает на угрозу наступления гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба или иных общественно опасных последствий. В соответствии с точным смыслом Закона опасность гибели людей означает причинение смерти на менее чем двум лицам, хотя, по нашему мнению, более правильным было бы указание на возможность гибели человека. Поэтому реальная возможность наступления смерти одного лица должна рассматриваться как один из видов угрозы наступления иных общественно опасных последствий. Имущественный ущерб признается значительным с учетом конкретных обстоятельств дела.
Иные общественно опасные последствия — это сопоставимые, pавнопоpядковые со значительным имущественным ущеpбом и гибелью людей последствия (пpичинение лицу смерти, тяжкого или сpедней тяжести вpеда здоpовью, сеpьезное наpушение деятельности пpедпpиятий и учpеждений, оpганов власти и упpавления, транспорта, заражение местности, распространение эпидемий и т.д.). Поскольку пpи теppоpизме способ совеpшения пpеступления носит общеопасный хаpактеp, постольку pеальное пpичинение легкого вpеда здоpовью, незначительного имущественного ущеpба и иных подобных последствий, не охватываемых понятием «иные общественно опасные последствия», следует рассматривать как элемент «создания опасности гибели людей, пpичинения значительного имущественного ущеpба либо наступления иных общественно опасных последствий».
Теppоpизм считается оконченным пpеступлением с момента совершения взрыва, поджога или иных подобных действий либо с момента создания угрозы совершения указанных действий. Фактическое причинение физического вреда, имущественного ущерба и т.д. выходит за пределы основного состава терроризма и либо образует признаки квалифицированных видов терроризма (ч. 3), либо квалифицируется по совокупности ст. 205 и соответствующих статей Уголовного кодекса, предусматривающих ответственность за эти деяния (например, ст. 105). Угроза наступления последствий есть объективные изменения в окружающем мире, и поэтому они являются не чем иным, как последствиями совершенных действий. Можно сказать, что по законодательной конструкции терроризм относится к числу формально-материальных составов преступлений.
Субъективная сторона терроризма характеризуется только умышленной формой вины в виде прямого умысла. Виновное лицо сознает, что, совершая указанные в законе действия, создает опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, и желает действовать таким образом. О целенаправленном характере совершаемых действий свидетельствует и указание в законе на специальные цели: нарушение общественной безопасности, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти.
Нарушение общественной безопасности, как желаемый для виновных результат их действий, выражается в разрушении в конкретном населенном пункте, районе, регионе и обществе в целом сложившегося микроклимата, с которым граждане связывают свое спокойное существование, в изменении баланса психологического равновесия и устойчивости в пользу насильственных методов разрешения социальных конфликтов, дестабилизации положения.
Устрашение населения сопряжено с созданием новой социально-психологической атмосфеpы общественного беспокойства, когда основной психологической доминантой становится страх, неувеpенность граждан в безопасности своей жизни и здоровья, защищенности прав и свобод, неверие в эффективную работу правоохранительных органов.
Оказание воздействия на принятие решений оpганами власти выражается в побуждении, подталкивании соответствующих субъектов к совеpшению действий, нужных и выгодных для террористов, ради которых они применяют столь изощренные способы, в создании такой ситуации, когда органы власти вынуждены принимать незаконные решения ради обеспечения безопасности граждан и общества. Поэтому акты терроризма совершаются в местах возможного массового скопления людей, нахождения значимого имущества (на транспорте, в служебных помещениях, зданиях, где проводятся публичные мероприятия, при массовых сборах людей и т.п.). Конкретные решения органов власти могут быть различными: предоставление независимости или автономии определенной территории, освобождение заключенных, имущественное обогащение и т.п. Следует отметить и необоснованно «зауженный» характер законодательной формулировки данной цели. В качестве субъекта воздействия законодатель указал лишь на органы власти, однако давление может оказываться и на других субъектов: иностранные государства и международные организации (например, при международном терроризме), физических или юридических лиц, должностных лиц.
Законодатель указал на три вышеизложенные цели как равнопорядковые. Однако нам представляется, что нарушение общественной безопасности и устрашение населения — это промежуточные цели, больше характеризующие суть терроризма, нежели его конечный результат. Нарушение общественной безопасности и устрашение населения не являются тем конечным результатом, к которому стремятся террористы. Создавая соответствующую социально-психологическую атмосферу, террористы используют данное состояние как фактор давления на органы власти, принуждая их к нужному поведению или принятию нужных решений. Поэтому реализация целей нарушения общественной безопасности и устрашения населения по своей сути есть способ достижения генеральной цели действий террористов — оказание воздействия на принятие решений органами власти*(188). Процессуальные сложности установления и доказывания цели оказания воздействия на принятие решений органами власти не должны препятствовать точности формулирования признаков состава терроризма.
В отличие от цели, мотивы, которыми руководствуются виновные лица, не являются конститутивными признаками терроризма и на квалификацию содеянного не влияют. Однако их установление имеет важное значение, поскольку, во-первых, их уголовно-правовое значение связано с влиянием на назначение наказания. В соответствии со ст. 61 и 63 УК они могут быть признаны либо смягчающими, либо отягчающими обстоятельствами и при наличии условий, указанных в ст. 62 УК, могут существенно повлиять на срок или размер наказания. Во-вторых, установление истинных мотивов позволяет определить психологические корни терроризма, что очень важно как для понимания сущности преступления, так и для выработки мер превентивного характера. По своей мотивационной характеристике терроризм может подразделяться на политический, националистический, религиозный, корыстный и т.п.
Субъект анализируемого преступления — вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста. Однако в современной практике террорист-одиночка встречается чрезвычайно редко. Как правило, такие акции под силу лишь объединенным усилиям группы лиц. В ч. 2 ст. 205 УК в качестве квалифицированного вида терроризма предусмотрено его совершение группой лиц по предварительному сговору. Следовательно, субъектный состав ч. 1 этой статьи ограничен и может выражаться либо в индивидуально действующем лице, либо в группе лиц без предварительного сговора, когда все участники выступают в качестве исполнителей (ч. 1 ст. 35 УК).
Квалифицированными видами терроризма, предусмотренными ч. 2 ст. 205 УК, являются совершение деяния группой лиц по предварительному сговору, неоднократно и с применением огнестрельного оружия.
Совершение преступления группой лиц по предварительному сговору (п. «а» ч. 2 ст. 205 УК) является более опасным видом преступления, поскольку выполняется в соучастии. В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Соглашение между соучастниками на совершение терроризма должно состояться до начала взрыва, поджога и иных действий. При этом совершение преступления по предварительному сговору группой лиц может рассматриваться как квалифицированный вид только в тех случаях, когда соучастники действуют как соисполнители. Если же в группе выделяются организаторы, пособники и подстрекатели, не принимавшие непосредственного участия в актах терроризма, содеянное требует дополнительной ссылки на ст. 33 УК.
Терроризм признается неоднократным (п. «б» ч. 2 ст. 205 УК) в тех случаях, когда ранее лицо совершило акт терроризма. Обязательным условием признания неоднократности терроризма является юридическое наличие первого преступления, т.е. лицо не освобождено в установленном законом порядке от уголовной ответственности, а судимость за ранее совершенное преступление не погашена и не снята.
Под применением огнестрельного оружия (п. «в» ч. 2 ст. 205 УК) следует понимать использование в процессе акта терроризма специальных предметов, предназначенных для механического поражения цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда (винтовки, карабины, пистолеты, автоматы, охотничьи ружья и т.д.), для причинения физического вреда потеpпевшим, разрушения различных объектов либо в качестве средства психологического давления, устрашения потерпевших, когда создается pеальная возможность наступления таких последствий. Не относятся к огнестрельному оружию газовые, сигнальные, стартовые, строительно-монтажные пистолеты и револьверы. Если же они приспосабливаются для поражения живой цели, то приобретают статус оружия.
Особо квалифицированными видами терроризма, предусмотренными ч. 3 ст. 205 УК, являются совершение преступления организованной группой, причинение по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий или сопряженность с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения.
Совершение терроризма организованной группой является особо опасным видом преступления в силу того, что совершается устойчивой группой лиц, предварительно объединившихся для акта терроризма. При этом вне зависимости от того, какую роль выполняло лицо, действия всех участников организованной группы квалифицируются только по ч. 3 ст. 205 УК.
По Уголовному кодексу 1996 г. причинение тяжкого последствия в виде смерти человека может иметь место лишь по неосторожности. Это вытекает из требований ч. 2 ст. 24 УК, в соответствии с которой деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, специально предусмотренном соответствующей статьей Особенной части Кодекса. Вместе с тем сказанное не означает, что при терроризме невозможно умышленное причинение смерти, но в таких случаях содеянное требует дополнительной квалификации по ст. 105 УК. Необходимость такой квалификации вытекает из законодательного установления равноценности личности и общества как объектов уголовно-правовой охраны.
Понятие «иные тяжкие последствия» как особо квалифициpованный вид преступлений против общей безопасности в законодательстве не pаскpывается, и поэтому должно толковаться пpавопpименителем в каждом конкpетном случае индивидуально с учетом всех обстоятельств дела. К тяжким последствиям следует относить причинение двум или более лицам средней тяжести вреда здоровью или тяжкого вреда здоровью одному лицу, причинение крупного материального ущерба, длительные остановки работы транспорта, сеpьезное наpушение деятельности пpедпpиятий и оpганизаций, химическое или радиоактивное заражение окружающей среды, распространение эпидемий, обостpение межнациональных отношений и т.п.
Федеральным законом от 9 февраля 1999 г. особо квалифицированный вид терроризма был дополнен таким признаком, как его сопряженность с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения. Общественная опасность данного вида терроризма обусловлена особыми свойствами предмета посягательства либо используемых средств совершения преступления. В обоих случаях речь идет о разрушительных свойствах физических источников, способных в считанные мгновения причинять тяжкий вред на значительной территории и большому количеству людей. К объектам атомной энергии относятся: сооружения и комплексы с ядерными реакторами, в том числе атомные станции, суда и другие плавсредства, космические и летательные аппараты, другие транспортные и транспортабельные средства; сооружения и комплексы с промышленными, экспериментальными и исследовательскими ядерными реакторами, критическими и подкритическими ядерными стендами; сооружения, комплексы, полигоны, установки и устройства с ядерными зарядами для использования в мирных целях; другие содержащие ядерные материалы сооружения, комплексы, установки для производства, использования, переработки, транспортирования ядерного топлива и ядерных материалов; места нахождения комплексов, установок, аппаратов, оборудования и изделий, в которых содержатся радиоактивные вещества или генерируется ионизирующее излучение; стационарные объекты и сооружения, предназначенные для хранения ядерных материалов и радиоактивных веществ, хранения или захоронения радиоактивных отходов. Ядерные материалы представляют собой материалы, содержащие или способные воспроизвести делящиеся (расщепляющиеся) ядерные вещества. Радиоактивные вещества — это вещества, испускающие ионизирующее излучение. К источникам радиоактивного излучения относятся комплексы, установки, аппараты, оборудование и изделия, в которых содержатся радиоактивные вещества или генерируется ионизирующее излучение*(189) (см. раздел Курса к ст. 220 УК).
В формировании системы противодействия терроризму важно использовать все возможные средства правового воздействия, отражающие позитивный потенциал права. В связи с этим важное предупредительное значение имеет примечание к ст. 205 УК, дающее возможность лицу добровольно отказаться от совершения акта терроризма без боязни быть привлеченным к уголовной ответственности, а соответствующим правоохранительным органам реализовывать данное право в рамках уголовного закона. Примечание к ст. 205 УК распространяется на индивидуально действующее лицо и на лицо, состоящее в группе*(190). Индивидуально действующее лицо освобождается от ответственности при совершении преступления в случаях как пассивной (непродолжение подготовки акта), так и активной формы отказа (устранение последствий своих действий по подготовке, сообщение о намечающемся акте соответствующим органам и т.д.). При групповой подготовке акта теppоpизма отказ одного из соучастников (кроме исполнителя) происходит только в активной форме.
Согласно закону освобождение лица от уголовной ответственности возможно при двух условиях: а) своевременном предупреждении органов власти или ином способствовании предотвращению осуществления акта терроризма; б) отсутствии в действиях лица иного состава преступления. Своевременным следует считать такое предупреждение органов власти, которое предоставляет им реальную возможность предотвратить акт терроризма. Органы власти — это любые государственные и общественные органы, имеющие отношение к борьбе с преступностью, к обеспечению общественной безопасности и предотвращению чрезвычайных происшествий. Иное способствование может выражаться в выполнении виновным любых действий с целью недопущения акта терроризма (изъятие или разрядка взрывного устройства, увод людей с места совершения преступления или предупреждение их о возможном взрыве, поджоге и т.п.).
Принципиальное значение имеет решение вопроса о правовых последствиях добросовестной, но неудачной попытки предотвращения акта терроризма. Мы полагаем, что если лицо совершило все необходимые в данной обстановке действия, но по причинам, от него не зависящим (недостаточная квалификация саперов или их отсутствие на момент разминирования, неблагоприятные погодные условия и т.п.), предотвратить акт терроризма не удалось, на данное лицо должно распространяться действие примечания к ст. 205 УК. При наличии в действиях лица состава иного преступления, например, хищение взрывчатых веществ, лицо освобождается от ответственности по ст. 205 УК, но подлежит наказанию по ст. 226 УК.
Терроризм, ответственность за совершение которого предусмотрена ст. 205 УК, имеет объективные и субъективные признаки, сближающие его со смежными составами преступлений (ст. 277, 281, 105, 317 УК и др.). Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля и диверсия направлены на подрыв конституционного строя и безопасности государства, что выражается в иных, нежели при терроризме, характере и содержании целей. Если при терроризме совершение взрывов, поджогов и иных действий сопряжено с устрашением населения в широком смысле этого слова, то в государственных преступлениях, причиняя смерть или вред здоровью, виновное лицо ставит перед собой задачу иного содержания — причинить вред государству как форме организации общества. При диверсии к тому же главное не столько причинить физический вред, сколько материальный и организационный.
От посягательств на личность, собственность, порядок управления и т.п. анализируемое преступление отличается тем, что причинение вреда названным объектам является способом совершения терроризма и воспринимается виновным как промежуточный, но необходимый этап в достижении конечной цели, преследуемой им. Применение общеопасного способа обусловлено не столько стремлением причинить вред как можно большему кругу охраняемых интересов, сколько желанием лица добиться максимальной эффективности своего деяния. При убийстве общеопасным способом потерпевшие индивидуально определены и виновные желают причинить смерть именно этим лицам, а при уничтожении или повреждении имущества — уничтожить или повредить именно это, но не другое имущество. При терроризме собственно личность потерпевшего или характер и принадлежность имущества не интересуют преступника, ему важно путем нарушения общественной безопасности, устрашения населения вынудить органы власти к совершению или, наоборот, несовершению нужного для виновного действия. Если террористические акты совершаются бандой, то содеянное подлежит дополнительной квалификации по ст. 209 УК.
Захват заложника (ст. 206 УК). Уголовное законодательство нашего государства норму о захвате заложника восприняло из международного права, в соответствии с которым оно классифицировалось как преступление международного характера*(191).
В международной практике случаи захвата заложников встречались еще в древние времена. Во второй половине ХХ в. это явление получило распространение в деятельности различных террористических групп Германии, Италии, Франции, Испании, в том числе, когда граждане одних государств захватывали граждан других государств. В нашей стране во второй половине 90-х гг. всплески этого преступления отмечаются в местах лишения свободы и районах Северного Кавказа. В современной практике захват заложников сопровождается требованиями не только политическими, но и нередко материального характера (вымогательство имущества, денег).
Учитывая характер и степень общественной опасности захвата заложника, законодатель относит его к числу тяжких преступлений, а при квалифицирующих обстоятельствах — к особо тяжким. Это преступление нарушает общественную безопасность, ставит под угрозу жизнь и здоровье нередко значительного числа лиц, ограничивает личную свободу и нарушает безопасность и неприкосновенность человека, закрепленные во Всеобщей декларации прав человека и Международном пакте о гражданских и политических правах и гарантированные ст. 22 Конституции РФ. Относясь к числу транснациональных, конвенционных преступлений, захват заложника может также причинять вред деятельности России в сфере межгосударственных отношений.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
Новая редакция статьи об ответственности за захват заложника подверглась существенным изменениям по сравнению с ранее действовавшим законодательством. Прежде всего это касается определения круга потерпевших. В ст. 206 УК 1996 г. законодатель говорит не о заложниках, а об одном заложнике, что следует признать более точным с точки зрения как юридической техники, так и сущности самого преступления. Буквальное толкование данной нормы в Уголовном кодексе 1960 г. ограничивало захват только случаями, когда потерпевшими были два и более лица. Новая редакция нормы о захвате данный пробел устранила и позволяет привлекать к ответственности виновных лиц вне зависимости от того, какое число лиц было захвачено. Потерпевшим от данного преступления может быть любое лицо: гражданин России, иностранец, лицо без гражданства, взрослый, несовершеннолетний, малолетний, должностное лицо, лицо, не обладающее соответствующими полномочиями, и др. Реально потерпевшими могут быть не только собственно заложники, но и их родные и близкие, лица, случайно оказавшиеся в месте и во время совершения преступления, а также другие лица. Чаще всего в качестве заложников оказываются родственники осужденных и сотрудники учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, пассажиры различных видов транспорта и т.д. Так, четверо осужденных, находящихся в следственном изоляторе МВД Бурятии, в целях избежания отбывания наказания захватили работницу следственного изолятора и под угрозой расправы над ней потребовали от администрации изолятора предоставить им автомашину с полным баком бензина и выпустить из изолятора. Во время посадки в автомобиль заложница была освобождена, а трое преступников ранены.
Объективная сторона захвата заложника определяется в диспозиции ст. 206 УК в форме активных действий — захвата или удержания лица в качестве заложника. Следовательно, основное свойство данного преступления выражается в характеристике понятий «захват» или «удержание». В связи с этим принципиальным является определение их содержания. В редакции УК 1960 г. объективная сторона захвата определялась как захват или удержание лица в качестве заложника, соединенных с угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием этого лица. Выделение в качестве обязательного самостоятельного элемента наряду с захватом или удержанием также и психического насилия дало основание некоторым исследователям для широкого толкования понятий «захват» или «удержание». В частности, под захватом заложника они понимают совершенное открыто, тайно, с применением насилия или угрозы его применения либо без такового противоправное ограничение хотя бы одного человека свободы с последующим открытым сообщением об этом и выдвижением условий освобождения захваченного (ультимативность)*(192). Некоторые авторы полагают, что захват сопряжен с неправомерным физическим ограничением свободы человека, но одновременно допускают его осуществление тайно или открыто, без насилия или с насилием не опасным (ч. 1 ст. 206 УК) либо опасным (ч. 2 ст. 206 УК) для жизни или здоровья*(193).
Указанные авторы допускают возможность тайных или даже обманных действий только при захвате заложника, но применительно к его удержанию прямо говорят о насильственном характере соответствующих действий. Однако большинство авторов относят захват к насильственным действиям*(194).
По нашему мнению, определяя характер захвата и удержания, необходимо учитывать три обстоятельства. Во-первых, этимологическое происхождение и смысловую нагрузку этих слов. В русском языке слово «захват (захватить)» означает «силой овладеть кем — чем-нибудь», а «удержание (удержать)» — «сдержав, остановить или заставить остаться»*(195).
В таком смысле неотъемлемостью захвата и удержания является их насильственный характер. Во-вторых, связь объекта и объективной стороны преступления. Это преступление не против свободы личности, а против общественной безопасности, для которого характерны угроза причинения вреда или причинение вреда неопределенно широкому кругу лиц. Это становится возможным, как ранее отмечалось в параграфе 1 данной главы, благодаря именно общеопасному способу совершения преступления — применению насилия. В-третьих, термин «захват» используется не только при характеристике состава захвата заложника, но и в ст. 211 УК, относительно которого имеется разъяснение в международных документах (см. соответствующий раздел Курса).
Следовательно, в уголовно-правовом смысле под захватом следует понимать незаконное насильственное ограничение свободы передвижения человека, а под удержанием — незаконное насильственное воспрепятствование в оставлении лицом определенного места нахождения. Указанный подход не исключает возможности ограничения физической свободы на первоначальном этапе тайно, без применения насилия или путем обмана. Однако для признания содеянного захватом заложника необходимо, чтобы состоялся сам захват или удержание. О захвате можно говорить лишь тогда, когда заложник, окружающие лица осознают факт незаконного ограничения свободы передвижения либо воспрепятствования в таком передвижении и вынуждены подчиниться виновным под влиянием применения насилия или угрозы его применения. Захват чаще всего сопряжен с перемещением заложника в другое место, а для удержания характерно оставление заложника там, где он находился до начала соответствующих неправомерных действий. Захват может сопровождаться последующим удержанием потерпевшего, но может быть и без него. В свою очередь, удержание как самостоятельный альтернативный элемент деяния не обязательно должен быть следствием захвата. Преступление может начинаться с удержания лица в определенном месте. Именно поэтому, описывая объективную сторону преступления, законодатель использует разъединительный союз «или».
Новеллой по сравнению с Уголовным кодексом 1960 г. является также то обстоятельство, что при совершении простого захвата возможно применение как психического, так и физического насилия. Однако пределы такого насилия ограничены, и оно не может выходить за пределы насилия, не опасного для жизни или здоровья. Такой вывод следует из сопоставительного анализа простого и квалифицированного вида этого преступления, где применение насилия, опасного для жизни или здоровья, является одним из обстоятельств, влияющих на квалификацию и назначение наказания. Понятие «насилие, не опасное для жизни и здоровья», используется в качестве обязательного признака в ряде составов преступлений, например при описании состава грабежа.
В судебной практике под таким насилием понимаются побои, повреждения, не повлекшие последствий, указанных в ст. 115 УК, или другие действия, связанные с причинением потерпевшему физической боли либо ограничением его свободы. Психическое насилие — это угроза применения любого по характеру насилия. Уголовный кодекс 1960 г. ограничивал пределы психического насилия лишь угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием заложника. В Уголовном кодексе 1996 г. характер угрозы вообще не определяется. Важно не столько то, каким насилием угрожает виновный, а то, насколько может данная угроза повлиять на потерпевшего или иных лиц. Поэтому психическое насилие при захвате заложника может выражаться в угрозе не только причинения вреда здоровью или смерти, изнасилования или совершения мучительных действий, не повлекших причинение вреда здоровью, но и уничтожения или повреждения имущества, разглашения каких-либо сведений, огласки которых потерпевший не желает, воспрепятствования занятию какой-либо деятельностью и т.п.
Формы выражения угрозы различны: словесно (в том числе и в неопределенном виде — типа «побью, плохо будет»); в демонстрации предметов, которые могут быть использованы для реализации высказанной угрозы, включая и устрашающие (кроме оружия и предметов, используемых в качестве оружия); в показе действия едких, ядовитых или легковоспламеняющихся веществ и т.д. Угроза (психическое насилие) должна быть реальной и осуществимой, поскольку только в этих случаях она выступает в качестве средства, парализующего возможное сопротивление заложника или иных лиц. Адресатом угрозы могут быть сами заложники, иные лица (друзья или родственники, посторонние или должностные лица), а также одновременно и те и другие.
Захват или удержание заложника для виновного — один из промежуточных, но обязательный этап в достижении поставленной цели. Одним из признаков захвата является возможность предъявления каких-либо требований государству, организации или гражданину. Однако по смыслу закона реальное предъявление таких требований не обязательно. Захват может и не сопровождаться такими требованиями, например, в случаях, когда преступление было пресечено и виновный не успел их предъявить. Законодатель говорит о цели предъявления требований, но это не значит, что требование обязательно должно быть предъявлено. Однако судебно-следственные органы обязаны устанавливать наличие у преступников намерения предъявления соответствующих требований. Отсутствие или недоказанность наличия такого намерения исключает квалификацию действий виновного по ст. 206 УК.
Законодатель описывает требования, которые могут предъявить захватчики в общей форме: совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия. Вместе с тем эти требования неразрывно связаны с решением вопроса о судьбе заложников. Их освобождение виновные обусловливают выполнением предъявленных требований. По характеру требования могут быть различными: отказ от выполнения определенных обязательств, освобождение лица от должности или, наоборот, принятие на работу, освобождение арестованного или осужденного, требование выезда за границу, предоставления оружия, транспорта, денег, наркотиков и т.п. Характер или особенность требований на квалификацию не влияют. Так, Верховным судом Дагестана были осуждены к различным срокам лишения свободы И.Чаландаров и А.Другалев, которые в сентябре 1995 г. захватили пассажирский автобус «Икарус», следовавший по маршруту Махачкала — Минеральные Воды. В обмен на освобождение заложников-пассажиров автобуса они потребовали 1,5 млн. долларов. Исключением являются требования, носящие правомерный характер. Стремление лица к защите своих законных прав и интересов здесь сочетается с нарушением установленного порядка защиты таких интересов. Поэтому подобные действия следует рассматривать в некоторых случаях как самоуправство с соответствующей квалификацией по ст. 330 УК РФ*(196).
В соответствии с законом адресатом требований может быть государство, организация или гражданин. Под государством в данном случае следует понимать как собственно государство (Россия, Украина, Германия, Франция и т.д.), так и различные государственные органы, выступающие от имени государства: органы власти и управления, учреждения, обеспечивающие изоляцию от общества, судебные органы, органы МВД и т.д.). Под организацией имеются в виду не только юридические лица в смысле гражданских правоотношений (ст. 48 ГК), но и юридически не оформленные структуры (советы, ассоциации, преступные группировки и т.д.). Характер организаций — международная или национальная, коммерческая или некоммерческая, хозяйственные товарищества и общества, кооперативы либо государственные и муниципальные унитарные предприятия, общественные или религиозные организации и др. — на квалификацию содеянного не влияет. Граждане — это близкие родственники, друзья, сослуживцы заложника или любые иные лица.
Захват заложника по своей конструкции описывается в законе как формальный состав преступления. Поэтому он считается оконченным с момента фактического ограничения свободы передвижения человека либо фактического воспрепятствования лицу в оставлении определенного места, независимо от того, были ли предъявлены какие-либо требования соответствующим субъектам и были ли они выполнены. Продолжительность времени, в течение которого заложник был лишен возможности свободного передвижения или удерживался в определенном месте, на квалификацию содеянного как захвата заложника не влияет. Вместе с тем, как это будет показано ниже, последующее поведение виновных лиц имеет принципиальное значение для их ответственности.
С субъективной стороны захват заложника характеризуется прямым умыслом и специальной целью. Виновное лицо осознает, что совершает захват заложника в целях принуждения конкретных адресатов к выполнению или воздержанию от выполнения определенных действий как условия освобождения заложника; предвидит возможность или неизбежность причинения вреда заложнику или иным лицам и организациям, которым предназначено данное требование, в результате его действий и желает действовать именно таким образом. Специальная цель, с которой действует виновное лицо, заключается в выполнении или, наоборот, невыполнении со стороны конкретных адресатов определенного действия, нужного для виновного. Указанные действия оказываются настолько значимыми для виновного лица, что оно избирает заведомо опасные для окружающих способы достижения своей цели. При этом захват заложника рассматривается виновными не как самоцель, а как первый и необходимый этап в достижении генеральной, конечной цели. Психическое или физическое насилие, ограничение свободы в отношении заложника осознаются виновным как побочное, но неизбежное и наиболее эффективное средство давления на определенного адресата. Одновременно виновное лицо осознает, что в результате его действий по захвату или удержанию заложника вред причиняется не только заложнику, но и иным потерпевшим. В зависимости от характера вреда содеянное квалифицируется по соответствующей части ст. 206 УК и в дополнительной квалификации по статьям о преступлениях против личности не нуждается. Исключением является лишь умышленное причинение смерти, которое должно квалифицироваться также и по ст. 105 УК. Таким образом, содержание субъективной стороны виновного лица при захвате заложника отражает весь сложный комплекс, характеризующий взаимоотношения и взаимосвязи объекта посягательства и элементов объективной стороны.
Мотивы, лежащие в основе действий виновного при захвате заложника, в отличие от цели деятельности, на квалификацию не влияют. Однако они неразрывно связаны с целями преступления и выражаются в характере действий, которые виновное лицо определяет в качестве условия освобождения заложника. В судебной практике чаще всего это преступление совершается по мотивам корысти (как это было, например, при захвате автобуса с корейскими туристами на Васильевском спуске рядом с Красной площадью в Москве), желания избежать отбывания наказания (в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества) либо ответственности за ранее совершенное преступление и т.д.
Субъектом анализируемого преступления является вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста, которое либо захватило кого-либо в качестве заложника, либо удерживает захваченного, будучи осведомленным о целях удержания. Если одно лицо захватывает заложника, а другое его удерживает, то действия виновных квалифицируются как соисполнительство.
Квалифицированными видами захвата заложника в соответствии с ч. 2 ст. 206 УК являются деяния, совершенные: группой лиц по предварительному сговору (п. «а»); неоднократно (п. «б»); с применением насилия, опасного для жизни или здоровья (п. «в»); с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. «г»); в отношении заведомо несовершеннолетнего (п. «д»); в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «е»); в отношении двух или более лиц (п. «ж»); из корыстных побуждений или по найму (п. «з»). Содержание квалифицирующих признаков захвата заложника, предусмотренных п. «а» и «б», аналогично содержанию соответствующих признаков терроризма. О понятии квалифицирующих признаков, предусмотренных п. «в», см. соответствующий раздел к ст. 162 УК; п. «е», «ж» и «з» — к ст. 105 УК.
Под применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. «в»), следует понимать использование поражающих свойств соответствующих предметов для причинения физического вреда потеpпевшему, разрушения различных объектов либо в качестве средства психологического давления и устрашения потерпевших. О понятии «оружие» см. соответствующий раздел к ст. 222 УК. К применению оружия приравнивается использование взрывчатых веществ или взрывных устройств. Под предметами, используемыми в качестве оружия, следует понимать предметы хозяйственно-бытового назначения (кухонные ножи, топоры, бритвы и т.д.), а также любые иные предметы, применяемые для причинения физического вреда человеку (дубинка, палка, камень и т.д.), вне зависимости от того, были ли они приготовлены и приспособлены заранее или нет.
Совершение преступления в отношении заведомо несовершеннолетнего (п. «д») связано с обязательным осознанием виновным лицом до начала совершения преступления того обстоятельства, что в качестве заложника выступает несовершеннолетний.
Особо квалифицированными видами захвата заложника, предусмотренными ч. 3 ст. 206 УК, являются совершение этого преступления организованной группой, причинение в результате акта терроризма по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий. Характеристика этих признаков аналогична данным признакам при терроризме.
Существенное значение для стимулирования посткриминального поведения имеет примечание к ст. 206 УК, в соответствии с которым лицо при соблюдении определенных условий освобождается от уголовной ответственности. Условиями освобождения являются, во-первых, освобождение заложника и, во-вторых, отсутствие в действиях лица иного состава преступления. Освобождение может быть добровольным, когда виновное лицо по собственной инициативе принимает такое решение, и вынужденным, когда освобождение происходит по требованию властей. Последнее обстоятельство является новым для данного состава преступления. Законодатель предоставляет возможность освобождения даже в случаях, когда виновное лицо не раскаивается в содеянном, а принимает решение об освобождении заложника вынужденно, понимая, что иного пути для избежания уголовной ответственности в данной ситуации нет. Забота о судьбе заложника перевешивает в этом случае отсутствие раскаяния виновного. Мотивы принятия решения об освобождении заложника для квалификации значения не имеют.
Иной состав преступления — это причинение вреда здоровью или смерть заложника или иных лиц, предусмотренные статьями о преступлениях против личности, либо уничтожение или повреждение имущества, установленное ст. 167 УК, и т.д. Если в действиях виновного лица наличествуют составы указанных преступлений, то оно освобождается от ответственности по ст. 206 УК, но подлежит ответственности по соответствующим статьям Кодекса. Вместе с тем в судебной практике не применяется данное примечание в случаях удовлетворения требований захватчиков, поскольку их освобождение становится не просто бессмысленным, но незаконным и несправедливым*(197).
По объективным и субъективным характеристикам захват заложника весьма схож с такими преступлениями, как похищение человека и незаконное лишение свободы. В связи с этим встает вопрос об их разграничении, а также о квалификации по совокупности. Прежде всего следует отметить, что захват заложника является разновидностью незаконного лишения свободы и похищения человека, но разновидностью более опасной и характеризующейся специфическими признаками. В качестве разграничительного признака в специальной литературе и судебной практике чаще всего указывается на отсутствие при незаконном лишении свободы и похищении человека цели воздействия на третьих лиц для выполнения этими лицами определенных требований*(198). Соглашаясь с таким подходом, мы вместе с тем считаем, что при установлении такого отличия необходимо принимать во внимание и другие разграничительные признаки.
Во-первых, при захвате заложника виновное лицо интересуют не столько личность захваченного (как при незаконном лишении свободы и похищении), сколько возможность использования его в качестве средства давления на адресата. Виновное лицо не имеет личных взаимоотношений с заложником, которые бы обусловливали его соответствующие действия. Не имеет оно и личных претензий к заложнику. В этом смысле личность заложника безразлична для захватчика. В отличие от этого при незаконном лишении свободы или похищении человека виновное лицо по тем или иным причинам заинтересовано в конкретной личности потерпевшего (как это бывает, например, при взыскании долга, устранении конкурента и т.п.).
Во-вторых, при похищении человека и лишении свободы виновное лицо стремится избежать огласки; информирование заинтересованных лиц (например, супруга или родственников похищенного при желании получить выкуп) осуществляется лишь в силу необходимости. При захвате заложника, наоборот, виновный стремится обнаружить свой умысел в отношении как захвата или удержания заложника, так и характера предъявляемых требований. Нередко, чтобы иметь более мощный и действенный рычаг давления на адресатов, этим требованиям придается намеренно широкий резонанс, в том числе и путем маскировки под какие-то политические формы и высказывания.
В-третьих, при захвате заложника виновное лицо руководствуется побуждениями, вытекающими из специальной цели, — понуждение к совершению или воздержанию от совершения определенных действий как условия освобождения заложника. Одновременная квалификация по ст. 206 и 126 или 127 УК возможна лишь при реальной совокупности преступлений, например, когда помимо заложника незаконно лишается свободы или похищается иное лицо.
Довольно часто захват заложников совершается организованными, устойчивыми вооруженными группами лиц. Подобные действия до недавних пор полностью охватывались составом бандитизма и дополнительной квалификации как захвата заложника не требовали. Такое решение обоснованно, поскольку бандитизм является более опасным преступлением. Однако Пленум Верховного Суда РФ в п. 13 постановления от 17 января 1997 г. N 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» указал: «Судам следует иметь в виду, что ст. 209 УК РФ, устанавливающая ответственность за создание банды, руководство и участие в ней или в совершаемых ею нападениях, не предусматривает ответственность за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ»*(199).
Захват заложника нередко имеет место в местах лишения свободы. Как правило, квалификация осуществляется по совокупности преступлений. Лишь в случае применения физического или психического насилия к сотрудникам или осужденным, используемым в качестве заложников для давления на администрацию в целях выполнения или невыполнения какого-нибудь требования (например, возможности беспрепятственно покинуть место лишения свободы, освобождение от должности каких-либо лиц или незаконное облегчение режима отбывания наказания), содеянное образует только состав захвата заложника.
Захват заложника нередко сопровождается вымогательством. В отличие от ранее действовавшего законодательства Уголовный кодекс 1996 г. не предусматривает в ч. 3 ст. 163, ст. 221, 226 и 229 такого квалифицирующего признака, как сопряженность вымогательства с захватом заложника. Поэтому, если в действиях лица имеются признаки вымогательства и захвата заложника, содеянное должно квалифицироваться по совокупности преступлений.
Захват заложника при терроризме, организации незаконного вооруженного формирования или участии в нем, организации преступного сообщества (преступной организации), угоне судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, массовых беспорядках также квалифицируется по совокупности ст. 206 УК и соответствующих статей Кодекса, предусматривающих ответственность за данные преступления.
Заведомо ложное сообщение об акте теppоpизма (ст. 207 УК). Общественная опасность данного преступления выражается в том, что заведомо ложное сообщение нарушает нормальный ритм жизни общества и государства, вносит элементы дезорганизации в деятельность предприятий, учреждений, нарушает работу транспорта, порождает ложные слухи, панику среди населения. Данное деяние влечет за собой экстремальную ситуацию в связи с введением в действие соответствующих сил и средств по предупреждению и устранению последствий актов терроризма, отвлечение определенных сил правоохранительных органов от выполнения своих прямых обязанностей, ограничение прав личности, причинение значительного материального ущерба. Например, 31 июля 1996 г. в 22 часа 10 минут в больницу скорой медицинской помощи г. Воронежа позвонил неизвестный и сообщил, что через три с половиной часа девятиэтажное здание клиники «взлетит на воздух». Сразу же после этого из здания было эвакуировано более 800 больных, из которых 172 находились в тяжелом состоянии. Врачи были вынуждены прервать несколько сложных операций. Не получив своевременной качественной помощи один из госпитализированных скончался. Какими единицами измерения можно оценить ущерб от сообщения 17 июля 1996 г. о заминировании аэропорта «Внуково-1», когда на протяжении 4 часов работа аэропорта была парализована (эвакуированы из здания все пассажиры и обслуживающий персонал, задержаны десятки рейсов самолетов), или от сообщения анонима о том, что в зале ожидания Курского вокзала Москвы лежит бомба, которая взорвется через 35 минут после сообщения? До введения в Уголовный кодекс 1960 г. ст. 213.4 ответственность за заведомо ложное сообщение наступала по ст. 206 УК как за хулиганство, что не отражало в полном объеме сущность данного преступления.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
Объективная сторона анализируемого преступления выражается только в активной форме поведения — в совершении действия. Содержанием этого действия является доведение до сведения определенных лиц или организаций заведомо ложных сведений об акте терроризма. Формы доведения (по телефону, в виде письма, через средства массовой информации, компьютерную связь и т.д.) на квалификацию не влияют. Адресатом сведений могут быть как организации и учреждения, обязанные по роду службы реагировать на такие сообщения (органы власти, правоохранительные органы и т.д.), так и иные организации, например, те, где якобы намечен акт терроризма, либо даже отдельные граждане (работники предприятий и учреждений, пассажиры транспорта, жители домов, в месте нахождения которых якобы предполагается акт терроризма).
Заведомо ложное сообщение должно содержать информацию о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, наступления иных тяжких последствий (содержание этих понятий рассмотрено при анализе терроризма). Законодатель именует данное преступление как заведомо ложное сообщение об акте терроризма, но в диспозиции статьи не указывает на совершение взрыва, поджога или иных действий, как носящих террористический характер. Поэтому направленность соответствующих действий должна устанавливаться с учетом признаков терроризма, предусмотренных ст. 205 УК. Отсюда, поскольку обязательным признаком терроризма является специальная цель, постольку в сообщении должна отражаться специальная цель псевдотерроризма. Если в сообщении говорится об иных целях (уничтожение имущества, месть, хулиганство и т.п.), то содеянное не образует признаков заведомо ложного сообщения об акте терроризма и квалифицироваться должно по иным статьям Кодекса — о хулиганстве, заведомо ложном доносе и др.
В содержание сообщения может включаться информация о готовящемся и совершаемом акте терроризма, о конкретных исполнителях акции, о месте и времени совершения акта терроризма, но оно может быть и более общего характера. Данные обстоятельства не влияют на квалификацию преступления. Оконченным сообщение о заведомо ложном акте терроризма будет с момента достижения его адресата. Действия лица, пресеченные на стадии отправки сообщения, образуют покушение на данное преступление.
С субъективной стороны преступление характеризуется виной в форме прямого умысла. Обязательным условием ответственности является заведомость ложности сообщения. Виновное лицо должно сознавать, что основные факты, изложенные в сообщении, либо сообщение в целом не соответствуют действительности. В случаях добросовестного заблуждения или неверной оценки имеющейся информации действия лица не подлежат квалификации по ст. 207 УК. В законе не предусматриваются в качестве обязательных какие-либо мотивы и цели совершения преступления, следовательно, на квалификацию они не влияют. Они могут совпадать с побуждениями, предусмотренными в ст. 205 УК, но могут быть и иными (из озорства, хулиганства, мести, с целью отвлечения внимания от чего-либо и т.д.). Так, боясь получить при пересдаче экзамена по одному из предметов очередную неудовлетворительную оценку, студентка одного из московских вузов И. в назначенный для сдачи экзамена срок позвонила в вуз и сообщила о подложенной в здание мине. Экзамен, конечно, был перенесен на другое время.
Субъектом преступления является вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста.
Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ст. 208 УК). Норма об ответственности за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем появилась в уголовном законодательстве в 1995 г. Криминализационным поводом для законодателя в данном случае послужили события в Чечне и, в частности, деятельность возглавляемых Д.Дудаевым вооруженных формирований. Материальным основанием криминализации анализируемого деяния явилась высокая общественная опасность функционирования в государстве не контролируемых органами власти вооруженных формирований. Деятельность таких формирований нарушает стабильность и равновесие между различными ветвями и уровнями власти, создает угрозу неконституционного, насильственного разрешения проблем государственного строительства и власти, а неконтролируемые действия значительного числа вооруженных людей порождают социальную напряженность в обществе, содержат в себе потенциально высокую возможность причинения вреда личности, человеческих жертв, серьезного материального ущерба.
Для защиты интересов государства, общества, жизни, здоровья и прав граждан могут создаваться специальные вооруженные структуры. Однако основы и организация их деятельности, полномочия органов государственной власти по осуществлению контроля и надзора за деятельностью этих структур должны определяться федеральными законами. Такой механизм предусмотрен во избежание функционирования неконтролируемых вооруженных формирований. В настоящее время существует ряд законов, подробно регламентирующих полномочия, направления деятельности, силы и средства соответствующих вооруженных формирований*(200). Так, в соответствии со ст. 10 Федерального закона от 31 мая 1996 г. N 61-ФЗ «Об обороне»*(201) и ст. 1 Федерального закона от 3 апреля 1995 г. N 40-ФЗ «Об органах Федеральной службы безопасности в Российской Федерации»*(202) Вооруженные Силы Российской Федерации являются государственной военной организацией, составляющей основу обороны Российской Федерации, а органы Федеральной службы безопасности — составной частью сил обеспечения безопасности Российской Федерации и в пределах предоставленных им полномочий обеспечивают безопасность личности, общества и государства. В п. 9 ст. 1 Федерального закона «Об обороне» прямо сформулирован запрет на создание иных военизированных организаций: «Создание и существование формирований, имеющих военную организацию или вооружение и военную технику либо в которых предусматривается прохождение военной службы, не предусмотренных федеральными законами, запрещаются и преследуются по закону».
В диспозиции ст. 208 УК говорится о действиях, направленных на создание и функционирование определенного формирования. Понятие «формирование» в законе не дается, однако указывается на примерный перечень его разновидностей — объединение, отряд, дружина или иная группа. В специальной литературе под формированием понимаются воинская часть или близкая к ней по основным параметрам (числу членов, вооруженности, дисциплине и подготовленности к ведению боевых операций) вооруженная организация*(203). Такое понимание формирования представляется слишком узким. Воинская часть — формирование достаточно крупное, и его численность может насчитывать 300 и более человек. Что же касается подготовленности к боевым операциям, то реально она применима лишь к высокопрофессиональным объединениям. Но как быть, если это будет менее масштабное образование — боевая дружина или иная незначительная по численности группировка? В законе не определяется минимально необходимое число членов группировки для признания ее формированием. Вместе с тем некоторые изменения в законодательстве позволяют сделать соответствующие выводы. Дело в том, что в отличие от старой редакции в Уголовном кодексе 1996 г. вместо обобщающего термина «формирование» введен термин «иная группа». Данный термин является более привычным и определенным для уголовного права.
По смыслу закона (ст. 35 УК) группа лиц предполагает участие в преступлении двух или более исполнителей без предварительного сговора. Следовательно, в количественной характеристике данное преступление не отличается от бандитизма и организации преступного сообщества (преступной организации), что, несомненно, создаст для судебно-следственных органов определенные сложности при разграничении указанных преступлений. Каких-либо однозначных численных критериев незаконного формирования выделить невозможно, поэтому решение в каждом конкретном случае принимается с учетом всех обстоятельств дела.
Формирование — это вновь созданный, составленный, организованный коллектив, воинская часть и т.п.*(204) Диапазон численности формирования может быть достаточно широким и различаться в десятки раз. Представляется, что именно с учетом данного обстоятельства законодатель употребляет различные по объему понятия — объединение, отряд, дружина, иная группа. Однако это должно быть действительно организованное формирование: с определенными дисциплиной, управлением и подчиненностью, с распределением обязанностей, внутренними нормами поведения и санкциями за их нарушение, с формализованными отношениями и общими отличительными признаками (формой, опознавательными знаками и т.д.). Именоваться формирования могут по-разному, в том числе и созвучно с законными вооруженными формированиями.
Обязательным признаком незаконного формирования является его вооруженность. На наш взгляд, вооруженность означает наличие в формировании оружия в соответствии со штатным расписанием и установленными для него нормами. Количество единиц оружия и его виды зависят от поставленных перед формированием задач и для квалификации значения не имеют.
Оружие — это устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели. Оно может быть огнестрельным (винтовки, карабины, пистолеты, автоматы, охотничьи ружья и т.д.), холодным (кинжалы, штыки, кастеты, нунчаки, кистени и т.д.), метательным (метательные ножи, арбалеты и т.п.), газовым (пистолеты и револьверы), вне зависимости от того, является ли оно заводским или самодельным. Вооруженными формирования признаются и тогда, когда они оснащены боевыми припасами (снаряды, мины, гранаты, авиабомбы, все виды патронов к стрелковому огнестрельному оружию и т.д.), взрывчатыми веществами (тротил, аммониты, пластиты, эластиты, дымный и бездымный порох, твердое ракетное топливо и т.п.) или взрывными устройствами*(205). Что же касается механических распылителей, аэрозольных и других устройств, снаряженных слезоточивыми или раздражающими веществами, разрешенными к применению Министерством здравоохранения Российской Федерации, электрошоковых устройств и искровых разрядников отечественного производства, имеющих выходные параметры, соответствующие требованиям государственных стандартов Российской Федерации и нормам Министерства здравоохранения Российской Федерации, а также пневматического оружия с дульной энергией не более 7,5 Дж и калибра до 4,5 мм включительно, то, поскольку для их приобретения не требуется соответствующей лицензии и они не подлежат регистрации, их нельзя рассматривать в качестве оружия в смысле данной статьи. Если для определения характера предметов необходимы специальные познания, по делу проводится соответствующая экспертиза.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
С объективной стороны данное преступление совершается только путем активных действий, направленных на создание незаконного вооруженного формирования, руководство этим формированием (ч. 1) или участие в его деятельности (ч. 2 ст. 208 УК). В отличие от Уголовного кодекса 1960 г. в Кодексе 1996 г. ответственность за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем дифференцируется в зависимости от выполняемой функции лица. Данное обстоятельство позволяет правильно оценить характер и степень общественной опасности содеянного и в соответствии с этим назначить справедливое наказание.
Незаконность формирования определяется в ст. 208 УК как непредусмотренность его федеральным законом. Незаконными следует признавать формирования как не имеющие нормативной базы своего появления, так и создаваемые на основе нормативных актов, не являющихся федеральными законами (законов, постановлений и распоряжений органов власти и управления субъектов Федерации, решений органов местного самоуправления, а также указов и распоряжений Президента, постановлений и распоряжений федеральных органов исполнительной власти).
Под созданием как элементом объективной стороны следует понимать любые действия, результатом которых стала организация незаконного вооруженного формирования. Организационная деятельность может выражаться в принятии решения о создании формирования и издании в связи с этим соответствующих нормативных актов, в разработке структуры формирования и утверждении штатного расписания, в подборе кадров, назначении лиц, ответственных за конкретные участки деятельности формирования, в решении вопросов финансирования, материального обеспечения необходимыми ресурсами и т.д. Как частный случай создания формирования следует рассматривать и реорганизацию законно действующего формирования в незаконное, например, из охранно-сыскных агентств или народных дружин в группировки, фактические цели деятельности которых принципиально меняются.
Руководство вооруженными формированиями означает определение деятельности уже созданного формирования. Это может выражаться в форме издания приказов и распоряжений по текущим вопросам и контроле за их исполнением, в осуществлении кадровой политики, решении финансовых вопросов, вопросов взаимоотношений с органами власти и управления, в руководстве конкретными операциями и т.д.
Участие в незаконном вооруженном формировании выражается во вступлении в данное формирование и выполнении вытекающих из этого факта любых действий в соответствии с планами и задачами формирования (членство или служба в формировании, патрулирование, дежурства, выполнение разовых поручений или каких-либо работ, связанных с хозяйственным обеспечением деятельности формирования, и т.д.). Виновное лицо, которое, не являясь членом формирования, оказывало ему содействие путем, например, предоставления технических средств, вербовки новых членов, финансового обеспечения и т.п., привлекается к ответственности за пособничество незаконному формированию или участию в нем.
С точки зрения законодательной конструкции, организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем сформулированы по типу усеченного состава преступления. Такая конструкция обычно применяется при повышенной общественной опасности конкретного преступления. Следовательно, ответственность за оконченное преступление должна наступать уже в случае создания незаконного вооруженного формирования. Для лиц, которые не участвовали в его создании, ответственность наступает с момента выполнения каких-либо действий по руководству таким формированием либо по участию в нем. То обстоятельство, что формирование или его члены не успели совершить в соответствии с целями деятельности формирования какие-либо акции, на квалификацию не влияет. Действия, направленные на создание незаконного вооруженного формирования, но не завершившиеся по причинам, не зависящим от виновного, должны квалифицироваться как покушение на создание незаконного вооруженного формирования. Лицо, давшее согласие на участие в формировании, но не успевшее приступить к исполнению обязанностей его члена, также привлекается к ответственности за покушение на преступление.
С субъективной стороны организация незаконного вооруженного формирования характеризуется прямым умыслом. Создатели и руководители формирования сознают, что организуют и руководят незаконным вооруженным формированием, предвидят возможность или неизбежность наступления в результате их действий определенных общественно опасных последствий и желают их наступления. Участник формирования сознает, что участвует в деятельности незаконного вооруженного формирования, предвидит возможность или неизбежность наступления в результате этого общественно опасных последствий и желает их наступления. В случаях участия в деятельности формирования при отсутствии сознания его незаконности (добросовестное заблуждение в законности действий) лицо не может привлекаться к ответственности по ст. 208 УК.
Законодатель определяет преступность организации вооруженного формирования через незаконность его образования. Относительно целей создания формирования в законе не содержится каких-либо указаний, и, следовательно, они не являются конститутивными признаками преступления. В специальной литературе было высказано мнение, что цели деятельности на квалификацию преступления не влияют*(206). Как нам представляется, отсутствие в диспозиции ст. 208 УК указания на характер цели является пробелом в законе и существенно затрудняет отграничение данного преступления от смежных составов. Создавая незаконное вооруженное формирование, виновные лица в гораздо большей степени преследуют непреступные цели, поскольку иначе невозможно будет отграничить анализируемое преступление от вооруженного мятежа, насильственного захвата власти или насильственного удержания власти, бандитизма и организации преступного сообщества (преступной организации). В качестве вышеозначенных целей можно назвать защиту интересов субъектов Федерации, поддержание общественного порядка, охрану учреждений, организаций и граждан, борьбу с преступностью и т.п.
Характеристика субъекта анализируемого преступления не имеет принципиальных отличий от субъекта иных преступлений против общей безопасности. Это должно быть вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста.
Как и в статьях о терроризме, захвате заложника, законодатель в примечании к ст. 208 УК предусматривает возможность освобождения лица от уголовной ответственности. Данная норма имеет поощрительный характер и направлена на максимальную нейтрализацию негативных последствий преступления. В качестве оснований освобождения от ответственности выделяются три условия: а) добровольность прекращения участия. При этом мотивы, в силу которых лицо принимает такое решение, значения не имеют; б) сдача оружия; в) отсутствие в действиях лица иного состава преступления. Поскольку в законе говорится: «Лицо: прекратившее участие», постольку освобождению подлежат не только собственно участники формирований, но также их создатели и руководители*(207).
По смыслу закона само создание незаконного вооруженного формирования или руководство им, а равно участие в таком формировании, образует оконченное преступление. Следовательно, совершение в составе данного формирования каких-либо иных преступлений требует дополнительной квалификации по соответствующим статьям Кодекса.
Организацию незаконного вооруженного формирования следует отграничивать от бандитизма и организации преступного сообщества.
От бандитизма данное преступление отличается, во-первых, целями создания банды. Бандитизм характеризуется направленностью на совершение нападений. Организация незаконного вооруженного формирования преследует иные цели. Во-вторых, банда — это устойчивая группа лиц, а для незаконного вооруженного формирования устойчивость не является конститутивным признаком.
От организации преступного сообщества (преступной организации) организация незаконного вооруженного формирования отличается целями деятельности и обязательным наличием вооруженности. Как отмечалось ранее, незаконное вооруженное формирование организуется в первоначальном варианте с непреступными целями. Для преступного сообщества наличие оружия не является обязательным как для незаконного формирования. Вместе с тем не исключена возможность перерастания незаконного формирования при приобретении соответствующих признаков (формирование банды и совершение нападений) в бандитизм и в организацию преступного сообщества (преступную организацию). Поскольку бандитизм и организация преступного сообщества (преступной организации) обладают более высокой степенью общественной опасности, постольку в случаях перерастания организации незаконного вооруженного формирования достаточно квалификации только по ст. 209 или 210 УК.
От вооруженного мятежа, насильственного захвата власти или насильственного удержания власти анализируемое преступление субъективным (отсутствие цели свержения или насильственного изменения конституционного строя либо захвата или удержания власти) признакам.
Бандитизм (ст. 209 УК). Бандитизм — одна из наиболее опасных форм проявления организованной преступности, которая характеризуется, во-первых, существованием вооруженных устойчивых и сплоченных групп, носящих характер преступного сообщества (преступной организации), и, во-вторых, насильственным способом совершения преступления. Деятельность организованных вооруженных формирований, имеющих цели нападений, порождает у граждан чувство страха, личной незащищенности, угрозы их законным интересам, неуверенности в возможностях правоохранительных органов по обеспечению безопасности общества и отдельных граждан от насилия, дезорганизует нормальную работу государственных, общественных и иных институтов. Все это в конечном итоге отражается на психологической устойчивости общества и продуктивности его деятельности*(208).
В соответствии со ст. 209 УК основными признаками бандитизма являются наличие банды и специальная цель ее деятельности — нападения на граждан или организации. Впервые понятие «банда» дается на законодательном уровне. Характеристика бандитизма, и банды в том числе, является более четкой и определенной, по сравнению с Уголовным кодексом 1960 г., поскольку вооруженность сформулирована как конститутивный признак банды, а не бандитизма. Итак, в соответствии с законом банда представляет собой устойчивую вооруженную группу. Несколько более широкое понятие банды было дано в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. N 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»: «Под бандой следует понимать организованную устойчивую вооруженную группу из двух и более лиц, предварительно объединившихся для совершения нападений на граждан или организации».
Банда является разновидностью одной из наиболее опасных форм совместной преступной деятельности — преступного сообщества (преступной организации). Следует отметить, что длительное время вопрос о том, можно ли банду считать разновидностью преступного сообщества, являлся дискуссионным. Так Р.Р.Галиакбаров писал: «Преступное сообщество выступает в качестве необходимого признака ряда строго персонифицированных законодателем составов преступлений и не может поэтому распространяться на преступления, где оно прямо не упоминается»*(209). П.Ф.Тельнов понимал под преступным сообществом только организованные формы антисоветской деятельности*(210). Однако большинство авторов и судебная практика относят банду к разновидностям преступного сообщества*(211). Уголовный кодекс 1996 г. определяет банду через признак устойчивости, который в соответствии с ч. 3 ст. 35 является основной характеристикой организованной группы. По нашему мнению, по основным характеристикам банда гораздо ближе к преступному сообществу (преступной организации), нежели к организованной группе. Об этом свидетельствует и законодательная оценка характера и степени общественной опасности бандитизма. Сопоставление санкций ст. 209 и 210 УК показывает, что законодатель рассматривает бандитизм как более опасную форму организованной преступности, нежели организацию преступного сообщества*(212).
Банда отличается устойчивостью и вооруженностью. Длительное время признак устойчивости связывали в основном с количеством задуманных и совершенных преступлений*(213). В 1959 г. Верховный Суд СССР, обобщая судебную практику по разбою и бандитизму, больше внимания акцентировал на качественной характеристике и включил в понятие устойчивости: «предварительный сговор и преступные связи между участниками, единство преступных целей, распределение функций между участниками преступного сообщества, предварительное установление объектов и способов преступной деятельности»*(214). Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 17 января 1997 г. N 1 отметил: «Об устойчивости банды могут свидетельствовать, в частности, такие признаки, как стабильность ее состава, тесная взаимосвязь между ее членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность ее существования и количество совершенных преступлений» (п. 4).
По нашему мнению, устойчивость как признак банды в совокупности характеризуется несколькими составляющими элементами.
Во-первых, показателем устойчивости (неподверженность колебаниям, постоянство, стойкость, твердость*(215) является прежде всего высокая степень организованности банды. Она выражается в тщательной разработке планов деятельности банды, в соответствии с которыми определяются роль и задачи каждого соучастника, во внутренней жесткой дисциплине с беспрекословным подчинением лидерам или главарям банды, в активной деятельности ее организаторов, в продуманной системе материального обеспечения орудиями и средствами совершения преступления, создании системы противодействия различным мерам социального контроля со стороны общества, в том числе обеспечение безопасности членов банды и т.д. В качестве примера высокой степени организации можно привести банду Хантемирова, которая состояла из 29 человек и действовала в течение 10 месяцев. Банда была разбита на тройки, связь с главарем банды поддерживали только руководители троек, нередко члены других троек не знали друг друга. Оружие всегда складировалось в одном месте и выдавалось только на время совершения нападений. По сигналу руководства члены банды могли очень быстро прибывать в пункты сбора*(216).
Во-вторых, стабильностью состава банды и ее организационной структуры, что является одним из условий установления прочных связей между соучастниками, позволяет им рассчитывать на взаимную помощь и поддержку при совершении преступления, облегчает взаимоотношения между членами и выработку методов совместной деятельности. В связи с этим нередко членами банды становятся родственники. Данное свойство не означает неизменность состава банды. Главное — сохранить костяк банды, ее ядро, выступающее носителем идеологии банды, вокруг которого сплачиваются новые члены. Как свидетельствует судебная практика, новые соучастники привлекаются в банду по мере необходимости. Эти лица становятся либо постоянными членами банды, либо привлекаются для совершения отдельных нападений. Организационная структура вырабатывается в самом начале деятельности банды и может видоизменяться и приспосабливаться в зависимости от конкретных ее потребностей. Однако, как правило, коренной реорганизации при этом не происходит, поскольку принципиальное изменение характера деятельности банды бывает очень редко.
В-третьих, наличием своеобразных, индивидуальных по характеру форм и методов деятельности банды. Законодатель отчасти отражает этот признак путем указания в диспозиции ст. 209 УК на нападение как способ совершения преступления. Кроме того, банда может характеризоваться особой методикой определения объектов нападения и способов ведения разведки, спецификой совершения нападений и поведения членов банды, обеспечения прикрытия, отходов с места совершения преступлений и т.д., словом, всем, что включается в понятие «почерк банды». Так, банда братьев Толстопятовых совершала нападения, как правило, во второй половине дня, стремясь огневой мощью своего оружия сразу же исключить возможность сопротивления со стороны окружающих лиц, и тотчас же исчезала на автомобилях*(217).
В-четвертых, постоянством форм и методов преступной деятельности. Отработанные и проверенные приемы и способы нападений гарантируют успешность совершения преступления, поскольку сводят до минимума вероятность ошибок участников в случаях непредвиденных ситуаций. Поэтому нападения чаще всего осуществляются одними и теми же способами. О постоянстве могут свидетельствовать также устойчивое распределение обязанностей среди членов банды, использование специальных форм одежды и атрибутов и т.д.
Элементом устойчивости банды, по нашему мнению, является сплоченность ее членов, которую можно определить как субъективную характеристику устойчивости. В русском языке сплоченный означает «дружный, единодушный, организованный», а сплотить — «добившись единства, сплоченности, объединить»*(218). Социологи и психологи рассматривают сплоченность в качестве основной социальной характеристики коллектива, которая отражает сложившуюся в группе форму межличностных отношений, опосредованных совместной групповой деятельностью*(219). Сплоченность есть прежде всего социально-психологическая общность банды, свидетельствующая о том, в какой степени ее члены желают остаться в ней. В качестве детерминантов сплочения в группе выделяют: а) кооперативное поведение, понимаемое одновременно и как объективная взаимозависимость участников совместной деятельности, и как особая форма мотивации; б) цели группы, характер и сложность которых определяют и соответствующий уровень специализации индивидуальных усилий и тесноту кооперации; в) сходство ценностных ориентаций и взглядов как основу тяготения лица к группе. В основе стремления лица именно к той общности, ценности которой он сам разделяет и где его собственные взгляды находят сочувствие и поддержку, лежит взаимодействие индивидуально-психологических особенностей личности и социальнопихологических особенностей группы*(220).
Изначально объединение членов банды происходит в силу субъективных факторов, а именно вследствие наличия единой системы социальных ценностей и одинаковых социальных ориентаций соучастников. Опосредованные через совместную преступную деятельность, они способствуют выработке в банде собственных взглядов, норм поведения и ценностной ориентации, которых придерживаются все ее члены. Чем дольше существует такая банда, тем в большей степени отдельные соучастники теряют присущие им индивидуальные черты поведения. Характер деятельности членов банды все в большей степени определяется внутригрупповыми нормами, которые представляют собой определенные шаблоны поведения и ориентированы на достижение целей конкретной банды за счет объединения физических и моральных сил всех соучастников.
Подчинение этим нормам может быть добровольным и принудительным, в том числе на основе прямого физического или психического насилия. Сила давления банды на своих членов зависит от комплекса факторов: значимости совместных интересов, авторитета лидеров, места индивида в структуре банды и т.д. Значительное влияние на консолидацию банды, формирование в ней соответствующего микроклимата оказывают ее главари. Это могут быть как организаторы, способные задавать банде программу противоправного поведения, так и организаторы, предрасположенные лишь к организации конкретной деятельности, конкретного нападения. Чем сильнее зависимость соучастников от внутригрупповых норм, чем выше авторитет организаторов или руководителей, тем выше социально-психологическая общность членов банды и, следовательно, тем более она сплочена и с большей эффективностью может действовать.
Таким образом, устойчивость — это такое состояние группы, которое характеризуется наличием прочных постоянных связей между соучастниками и специфическими индивидуальными формами и методами деятельности.
Отдельные авторы и Верховный Суд РФ в качестве показателей устойчивости называют также длительность существования банды и число совершенных ею нападений*(221). Действительно, по данным параметрам банда отличается от других форм соучастия. Например, при изучении 20 уголовных дел о бандитизме за 1986-1990 гг. установлено, что в 20% из них срок деятельности банды не превышал 3 месяцев и 6 месяцев — в 35%, а количество эпизодов не превышало 3 в 20% дел и 6 эпизодов — в 35%. Приведенные показатели не очень отличаются от аналогичных показателей, полученных нами в процессе изучения уголовных дел о бандитизме в период с 1960 по 1982 г. Бесспорно, что и длительность существования, и число эпизодов могут свидетельствовать об устойчивости банды только в совокупности с изложенными выше обстоятельствами.
Вторым признаком банды является ее вооруженность (в отличие от ст. 77 УК 1960 г. данный признак четко зафиксирован как признак банды, а не бандитизма). Понятие «оружие» при бандитизме в целом такое же, как при организации незаконного вооруженного формирования. По мнению Пленума Верховного Суда РФ, вооруженность предполагает наличие у участников банды огнестрельного или холодного, в том числе метательного, оружия как заводского изготовления, так и самодельного, различных взрывных устройств, а также газового и пневматического оружия*(222). Высший судебный орган допускает наличие вооруженности и в тех случаях, когда банда имеет пневматическое оружие. Такое решение представляется обоснованным, поскольку современное пневматическое оружие бывает крупнокалиберным и обладает поражающими свойствами на расстоянии до 100 м.
В специальной литературе высказывалось мнение, что газовое оружие самообороны, снаряженное слезоточивыми или раздражающими веществами, «не способно причинить значительный физический вред здоровью, поэтому наличие лишь его в арсенале преступной группировки не позволяет считать ее вооруженной в понимании ст. 77 УК»*(223). Пленум Верховного Суда РФ допускает возможность вооруженности банды газовым оружием. Речь идет о газовом оружии, для приобретения которого требуется разрешение (лицензия). В соответствии со ст. 13 Федерального закона от 13 ноября 1996 г. «Об оружии» такое разрешение требуется для приобретения газовых пистолетов и револьверов. Законодатель разделяет по статусу газовое оружие, в том числе с учетом характера опасности обращения с ним. Признание оружием в смысле ст. 209 УК предметов, которые не запрещены к обращению, противоречило бы оценке оружия как элемента банды. При этом на признак вооруженности и, соответственно, на квалификацию количество оружия, а также правомерность или неправомерность его владения не влияют.
Для установления признака вооруженности банды в соответствии с законом достаточно наличия оружия хотя бы у одного из членов банды при условии, что остальные соучастники знали об этом и допускали возможность его применения. Это тот обязательный минимум, который при наличии других необходимых условий дает основания для квалификации по ст. 209 УК. На самом деле практически по всем изученным нами уголовным делам отмечается стремление членов банды к увеличению ее огневой мощи и прежде всего за счет автоматического оружия и взрывчатых веществ. Большей частью число единиц оружия соответствует, а нередко и превышает численность банды. Так, при задержании банды Архипова в Свердловской области, в которую входило 13 человек, были изъяты автоматы Калашникова, пистолеты Макарова и ТТ, гранаты РГД-5, взрывчатые вещества, холодное оружие, противотанковые ракетные комплексы «Фагот» и ручной противотанковый гранатомет. Оружие (гражданское, служебное, боевое ручное стрелковое и холодное), боеприпасы, патроны и взрывчатые вещества могут быть заводского изготовления и самодельные. Вместе с тем использование участниками нападения непригодного к целевому применению оружия, например неисправного пистолета или его макетов, не может рассматриваться в качестве признака вооруженности, а содеянное должно расцениваться как групповой разбой или иное преступление. Если для определения характера предметов требуются специальные познания, по делу проводится соответствующая экспертиза.
Банда должна создаваться с определенной целью — совершение нападений на граждан или организации. В связи с этим важным является определение понятия «нападение». По мнению И.Шмарова, Ю.Мельниковой и Т.Устиновой, «Нападение — это агрессивное противоправное действие, совершаемое с какой-либо преступной целью и создающее реальную и непосредственную опасность немедленного применения насилия как средства достижения цели. Таящаяся в нападении опасность насилия может быть немедленно реализована нападающим путем физического воздействия на личность потерпевшего или реальной угрозы немедленного его применения»*(224). Высший судебный орган страны под нападением понимает действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Нападение вооруженной банды считается состоявшимся и в тех случаях, когда имевшееся у членов банды оружие не применялось»*(225).
По нашему мнению, нападение — это создание обстановки опасного состояния, в пространственных и временных границах которого сохраняется угроза применения насилия к неопределенно широкому кругу лиц. И справедливо отмечают А.Андреева и Г.Овчинникова, что «нападение может выражаться в трех формах: физическом насилии, психическом насилии (в реальной и непосредственной угрозе) и опасности (субъективной и объективной готовности) немедленного насилия»*(226). Поэтому как нападение следует расценивать конкретные эпизоды, когда возможность применения оружия обговаривалась, но в силу случайностей (в квартире не оказалось жильцов, сторож отлучился с объекта охраны и т.д.) надобность в его применении отпала. В последние годы в специальной литературе высказывалось мнение, что нападение может быть связано не только с противоправными действиями в отношении людей, но и с уничтожением имущества, помещений, транспортных средств и т.д.*(227). Судебная практика подтверждает данную точку зрения*(228). Объективно это обосновано наличием оружия и реальной возможностью его применения в случае необходимости, субъективно — сознанием членами банды возможности его применения и желанием применения оружия в случае надобности. Именно вероятность, готовность использования насилия наряду с фактом существования устойчивой группы и обусловила позицию законодателя о признании бандитизма оконченным преступлением с момента создания вооруженной банды, т.е. с момента готовности применить насилие для достижения целей банды.
В специальной литературе и среди практических работников достаточно широкое распространение получила точка зрения о содержании нападения как применение угрозы убийством или применением насилия, опасного для жизни и здоровья, причинение тяжких телесных повреждений, умышленное убийство при отягчающих и без отягчающих обстоятельств*(229). Надо полагать, что обоснованием такого решения является факт применения или угрозы применения оружия как устройств или предметов, конструктивно предназначенных для поражения живой цели. Однако, как нам представляется, такое решение без достаточных оснований суживает границы нападения. Справедливо отмечает по этому поводу Л.Д.Гаухман, что понятие «нападение», в частности в составе бандитизма, «употребляется в широком смысле и охватывает различные по характеру действия, в том числе любое по интенсивности насилие и его последствия в виде телесных повреждений или смерти»*(230). В Уголовном кодексе 1960 г. термин «нападение» использовался при описании шести составов преступлений, в действующем Кодексе — употребляется в ряде статей: 162, 209, 227. При этом в ст. 162 УК (разбой) говорится о нападении, которое соединено с насилием, опасным для жизни и здоровья подвергшегося нападению лица, или с угрозой применения такого насилия. Применительно к составу бандитизма в ст. 209 УК подобной оговорки не содержится. Следовательно, законодатель не исключает при бандитском нападении возможность применения и насилия, не опасного для жизни и здоровья или угрозы применения такого насилия. В судебной практике достаточно примеров, когда в результате целенаправленных действий потерпевшим причинялись легкие телесные повреждения, не повлекшие кратковременного расстройства здоровья.
В настоящее время сложилось мнение, что банда не обязательно должна создаваться в целях совершения неопределенного количества преступлений. Она может организовываться для совершения и одного, но требующего серьезной подготовительной работы, нападения*(231).
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
С объективной стороны бандитизм выражается (в отличие от Уголовного кодекса 1960 г.) в четырех формах: в создании банды, в руководстве такой бандой (ранее эта форма рассматривалась как разновидность создания банды), в участии в банде или в участии в совершаемых бандой нападениях. Эти формы относительно самостоятельны, и преступление будет оконченным с момента совершения любого из названных действий. Другая новелла объективной стороны бандитизма — дифференциация ответственности в зависимости от характера выполняемых лицом действий.
В соответствии с ч. 1 ст. 209 УК наиболее опасной формой являются действия организаторов и руководителей банд. По ч. 2 данной статьи к ответственности привлекаются участники таких банд или участники нападений. Создание банды как форма проявления бандитизма в судебной практике встречается редко, поскольку упомянутая деятельность отражается в приготовительных к нападению действиях, внешний контроль за которыми весьма затруднен. При изучении судебной практики мы обнаружили лишь один случай, когда виновным лицам бандитизм вменялся в форме создания банды. Студент Воронежского мединститута А.Запевалов задумал нелегально уехать за границу. С этой целью он подыскал себе сообщников, вместе с ними разработал различные варианты ограбления отдельных граждан, либо кассира какого-либо учреждения в день выдачи заработной платы, либо какого-либо ювелирного магазина и последующего прорыва с похищенным за границу. Для реализации своего намерения эта устойчивая группа по инициативе А.Запевалова различными путями (изготавливали детали на заводе, откапывали в местах, где шли боевые действия во время Великой Отечественной войны, и т.д.) приобретала оружие. Во время тренировки и пристрелки пулемета в лесу члены банды были задержаны.
Создание банды — это любые действия, результатом которых стала организация устойчивой вооруженной группы лиц, имеющей целью совершение нападений на отдельных граждан, государственные и негосударственные структуры*(232). При этом под созданием банды понимается не процесс, направленный на ее создание, а результат предпринимаемых виновными усилий. В тех случаях, когда действия, направленные на создание организованной устойчивой вооруженной группы, в силу их пресечения правоохранительными органами либо по другим обстоятельствам, не зависящим от воли создателей, не привели к сформированию банды, они должны квалифицироваться как покушение на ее создание. Организационные действия могут совершаться одним или несколькими лицами и носить многообразный характер, однако в каждом случае суды обязаны в приговоре указать, в чем конкретно выразились данные действия (сговор соучастников, подбор сообщников и распределение ролей между ними, разработка планов, подыскание источников приобретения оружия, иное материальное обеспечение группы и т.п.). Установление факта создания банды всегда должно предшествовать доказательствам по обоснованию вменения членам и руководителям банды конкретных нападений.
Руководство бандой выражается в определении направлений деятельности уже созданной банды. Оно может выражаться в планировании и выборе объектов нападений, вербовке новых членов, распределении обязанностей между соучастниками в процессе деятельности банды либо во время нападений, даче указаний и распоряжений членам банды, определении местонахождения оружия, руководстве совершением конкретных акций, распределении похищенных средств и тому подобных действиях. В обобщенной форме понятие «руководство бандой» было сформулировано Пленумом Верховного Суда РФ следующим образом: «Под руководством бандой понимается принятие решений, связанных как с планированием, материальным обеспечением и организацией преступной деятельности банды, так и с совершением ею конкретных нападений».
Как правило, создатели и руководители банды — это одни и те же лица, однако возможны и другие ситуации, когда одни лица создают банду, а другие осуществляют руководство ею (находится более сильный лидер, создатели привлекаются к уголовной ответственности по другим делам либо вообще выбывают из банды). Для квалификации это значения не имеет. Более сложными для правовой оценки являются случаи, когда создатели и руководители банды одновременно принимают участие и в совершаемых нападениях, а таких случаев на практике абсолютное большинство. Поскольку создание и руководство бандой предусматривается одной частью ст. 209 УК, а участие в банде или в совершаемых ею нападениях — в другой, то возникает вопрос о квалификации по совокупности преступлений (ст. 17 УК понимает под совокупностью совершение двух или более преступлений, предусмотренных различными статьями или частями статьи). Отдельные авторы полагают, что, поскольку организация банды и руководство ею, участие в ней и в совершаемых ею нападениях предусмотрены в разных частях ст. 209 УК и представляют собой, таким образом, самостоятельные преступные деяния, действия руководителя или организатора банды, участвовавшего в совершаемых ею нападениях, следует квалифицировать по ч. 1 и 2 ст. 209 УК*(233).
По нашему мнению, квалификация по совокупности преступлений в таких случаях невозможна, поскольку в обоих случаях налицо одно и то же преступление, имеющее различные формы выражения. Выделение ч. 1 и 2 ст. 209 УК обусловлено не разностью преступлений, а стремлением законодателя дифференцировать ответственность виновных лиц в зависимости от характера участия лица в преступлении. Создание банды, руководство бандой, участие в ней и в совершаемых ею нападениях есть различные формы проявления одного и того же преступления — бандитизма. Поэтому квалификация по совокупности частей в данном случае означает двойную ответственность за одно и то же преступление, что противоречит положениям ч. 2 ст. 6 УК, закрепляющей принцип справедливости. Такой подход находит подтверждение не только в специальной литературе, но и в судебной практике. Так, по делу Рустамова Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении от 18 марта 1998 г. указала: «Таким образом, по смыслу закона субъектами уголовной ответственности за бандитизм являются как создатели и руководители банды, так и ее участники. Причем единственное разграничение состоит в том, что для создателей и руководителей банды предусмотрена более строгая мера наказания. Поэтому действия создателей и руководителей банды подлежат квалификации только по ч. 1 ст. 209 УК РФ и дополнительной правовой оценки тех же действий по ч. 2 ст. 209 УК РФ не требуется»*(234).
Основной формой бандитизма является участие в банде (ч. 2 ст. 209 УК). На данной стадии происходит более конкретное распределение ролей и обязанностей между членами банды, осуществляется непосредственная подготовка к совершению нападений. Участие в банде означает выполнение функций члена банды. Член банды — это лицо, которое дало согласие на участие в деятельности банды и подтвердило его своей практической деятельностью в любой форме (участие в обсуждении планов банды, выполнение функций разведчика объектов нападения, предоставление финансовых средств, различных документов или выполнение любых иных действий во исполнение планов банды). Форма вступления в банду может быть различной: устное или письменное согласие, совершение действий, свидетельствующих о присоединении лица к преступной деятельности банды, например, постоянное выполнение каких-либо поручений руководителей банды. Важно, чтобы лицо считало себя участником банды, а другие члены рассчитывали на его помощь в любой форме в деятельности банды. Членство в банде не обязательно связано со знанием всех или нескольких членов банды. Для признания лица членом банды при наличии определенных субъективных моментов достаточно контакта хотя бы с одним членом банды или ее руководителем. По одному из уголовных дел как участник банды по ст. 77 УК РСФСР 1960 г. была осуждена сожительница одного из братьев — организаторов банды. Она сбывала похищенное бандой имущество, предоставляла свою квартиру для дележа похищенного и обсуждения совершенных и планируемых нападений.
В соответствии со ст. 209 УК не требуется, чтобы все члены банды непосредственно участвовали в нападениях. Согласно планам банды, отдельные члены могут выполнять и иные функции (выбирать объекты нападений, предоставлять транспорт, оружие или боеприпасы, осуществлять функции разведчиков либо сбывать похищенное), не участвуя в нападениях. Действия таких лиц квалифицируются как участие в банде без ссылки на ст. 33 УК, поскольку банда в качестве формы соучастия предполагает не только соисполнительство, но и распределение ролей.
От членства в банде следует отличать пособничество бандитизму, когда лицо эпизодически оказывает содействие членам банды в ее деятельности. Чаще всего это выражается в однократных актах по предоставлению транспорта либо иных предметов, в том числе и орудий совершения преступления, в доставке соучастников к месту совершения нападения, совершении иных подобных действий, не связанных с непосредственным нападением. Если такое содействие носит постоянный характер, то, по справедливому замечанию И.Шмарова, Ю.Мельниковой и Т.Устиновой, «пособничество перерастает в участие в банде»*(235).
В процессе деятельности банды ее участники помимо нападений могут совершать и другие преступления (хищение имущества, причинение физического вреда здоровью потерпевших, изготовление поддельных документов, угон автотранспорта, хищение оружия и т.д.). Когда такие действия совершаются самостоятельно, вне связи с планами и намерениями банды, они должны квалифицироваться по совокупности преступлений как бандитизм и соответствующее преступление. Квалификация по совокупности сохраняется даже в тех случаях, когда члены банды сознают факт совершения преступления отдельными членами вне рамок банды.
Более сложным является решение вопроса о правилах квалификации самостоятельных преступлений, обусловленных членством в банде. В специальной литературе высказываются два диаметрально противоположных мнения. Одни авторы полагают, что необходима квалификация по совокупности ст. 209 и соответствующих статей Кодекса*(236). В период действия Уголовных кодексов 1926 и 1960 гг. большинство авторов исходило из правила, что совершение бандой иных преступлений охватывается бандитизмом и не требует дополнительной квалификации по совокупности*(237). Судебная практика в этом смысле также не отличается последовательностью. В 1955 г. Пленум Верховного Суда СССР по одному из конкретных дел рекомендовал хищение, совершенное бандой, квалифицировать по совокупности преступлений*(238).
В 1975 г. Пленум Верховного Суда СССР указал: «Умышленное убийство, совершенное участниками банды при нападениях, подпадает под признаки бандитизма и не требует дополнительной квалификации по ст. 102 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик»*(239). В 1989 г. высшая судебная инстанция СССР свою позицию изменила и рекомендовала судам «случаи умышленного убийства, совершенного участниками банды при нападении, квалифицировать по совокупности преступлений как бандитизм и умышленное убийство»*(240). В 1992 г. Верховный Суд РФ подтвердил эту позицию Верховного Суда СССР, указав: «Умышленное убийство, совершенное участниками банды при нападении, надлежит квалифицировать по совокупности преступлений как бандитизм и умышленное убийство»*(241) (ныне это постановление утратило силу). В 1993 г. Верховный Суд РФ, обобщая судебную практику по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, сильнодействующими и ядовитыми веществами, подчеркнул: «Хищение наркотических средств, совершенное вооруженной бандой, подлежит квалификации по совокупности ст. 77 и 224.1 УК РСФСР»*(242). Наконец, в 1993 г. при обобщении судебной практики по делам о бандитизме Верховный Суд РФ по этому поводу отметил: «Судам следует иметь в виду, что ст. 77 УК РСФСР, устанавливающая ответственность за организацию вооруженных банд, участие в них и в совершаемых ими нападениях, не предусматривает ответственности за возможные последствия преступных действий вооруженных банд, в связи с чем требуют дополнительной квалификации преступные последствия нападений, образующие самостоятельный состав тяжкого преступления (ст. 71 УК РСФСР)»*(243). В п. 13 постановления от 17 января 1997 г. Пленум указал: «Судам следует иметь в виду, что ст. 209 УК РФ, устанавливающая ответственность за создание банды, руководство и участие в ней или в совершаемых ею нападениях, не предусматривает ответственность за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ».
И.Шмаров, Ю.Мельникова, Т.Устинова поддерживают указанную позицию судебных органов, мотивируя это тем, что «Бандитизм, как оконченный состав преступления не предполагает наступление определенных последствий»*(244). Иные правила квалификации предлагают А.Андреева, Г.Овчинникова: «Совокупности преступлений не может быть, если объективная сторона второго состава, даже тяжкого преступления, как и бандитизм, выражается только в нападении. Таким образом, поглощаются составом бандитизма акты «разбойного нападения» как для завладения имуществом, так и оружием, поскольку и вооруженность, и нападение в целях завладения — это элементы бандитизма, который, как более опасный состав, поглощает ч. 3 ст. 218 УК»*(245). По нашему мнению, рекомендации о квалификации совершенных бандой преступлений по совокупности с бандитизмом отражают тенденцию придать норме о бандитизме более широкий, чем определено законодательными рамками, характер. В целях усиления ответственности за различные формы проявления организованной преступности статья о бандитизме интерпретируется как норма, предусматривающая ответственность за организованную деятельность и участие в организации, безотносительно к характеру и содержанию совершаемых бандой преступлений.
Обоснование о необходимости квалификации убийства, совершенного вооруженной бандой при нападении, по совокупности преступлений было изложено нами ранее*(246).
Однако рекомендации о квалификации по совокупности и в иных случаях недостаточно обоснованны, поскольку ведут к выхолащиванию содержания бандитизма, утрате его самостоятельных объективных и субъективных качеств. В силу повышенной общественной опасности законодатель признает бандитизм оконченным преступлением с момента организации банды, руководства ею или участия в банде. Это не означает, что последующие действия, связанные с совершением иных самостоятельных преступлений, требуют дополнительной оценки. Бандитизм — сложное преступление, которое характеризуется четко зафиксированными в законе объективными признаками: наличием организованной устойчивой вооруженной группы (банды) и специальной целью. Если преступление охватывается указанными признаками, то нет оснований квалифицировать содеянное бандой по совокупности ст. 209 и соответствующих статей Уголовного кодекса. Квалификация по совокупности возможна лишь в случаях посягательства членов банды на более ценный объект уголовно-правовой охраны, нежели объект бандитизма. По законодательству таковым является жизнь человека. Именно с учетом этого обстоятельства Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 22 декабря 1992 г. рекомендовал судам квалифицировать умышленное убийство, совершенное участниками банды при нападении, по совокупности преступлений как бандитизм и умышленное убийство. Такая рекомендация может повлечь за собой и изменение подходов в квалификации других преступлений, например, дополнительную квалификацию по совокупности за фактическое завладение имуществом при разбое и вымогательстве.
Следует отметить и внутреннюю противоречивость изложенной рекомендации. Если банда похищала оружие, например, для увеличения своего арсенала, то обязательной должна быть квалификация по совокупности ст. 209 и 226 УК. В случаях незаконного приобретения, ношения или изготовления оружия в тех же целях необходимости в квалификации по совокупности не возникает. Действующий Уголовный кодекс усилил ответственность за незаконный оборот оружия и его изготовление, отнеся случаи их совершения по предварительному сговору к числу тяжких преступлений. Таким образом, нелогичность оценки вроде бы была устранена. Однако противоречие сохранилось в другом. Вооруженность является обязательным, конститутивным признаком банды и, следовательно, имманентно присуща ей. Зачем же тогда нужна квалификация по совокупности? Для того чтобы сделать масло масляным, а воду мокрой, но это вряд ли необходимо. Таким образом, на наш взгляд, если совершаемые преступления (хищения, причинение вреда здоровью, приобретение оружия в различных формах и т.д.) охватываются указанными признаками, то нет оснований квалифицировать содеянное бандой по совокупности ст. 209 и соответствующих статей Кодекса. О квалификации по совокупности можно говорить лишь в тех случаях, когда содеянное не охватывается признаками бандитизма либо когда преступление совершается после нападения и не имеет с ним связи (например, причинение физического вреда сотрудникам правоохранительных органов, осуществляющих задержание членов банды). Как справедливо отмечает Р.Р.Галиакбаров, во-первых, при конкуренции составов, если один из них охватывает другой, квалификация по совокупности должна исключаться и, во-вторых, таким путем фактически нарушается принцип справедливости (ч. 2 ст. 6 УК), ибо никто не может нести уголовную ответственность за одно и то же преступление*(247).
Участие в совершаемых бандой нападениях является второй формой бандитизма, предусмотренного ч. 2 ст. 209 УК, и в судебной практике также встречается редко. Это самостоятельная форма бандитизма, за которую несут ответственность лица, не являющиеся членами банды, но сознательно участвовавшие в отдельных нападениях. Под участием в нападении следует понимать действия лиц, которые не только, например, применяли оружие или изымали похищенное, но и непосредственно обеспечивали нападение (доставляли членов банды к месту нападения, устраняли препятствия во время нападения, находились на страже и т.д.). При систематическом обеспечении нападений лицо, по существу, становится членом банды со всеми вытекающими отсюда последствиями. Выполнение лицом, не являющимся членом банды, действий по обеспечению нападения, но вне места и времени совершения нападения следует расценивать не как участие в нападении, а как пособничество бандитизму, квалифицируемое по ст. 33 и 209 УК. Такой вывод следует из факта возможного распределения ролей в месте совершения нападения. Оценка действий в качестве участия в нападении при распределении ролей возможна лишь во временных и территориальных рамках нападения. Как пособничество бандитизму должны квалифицироваться и действия лиц, не являющихся членами банды, но совершавших эпизодические действия в интересах банды*(248).
Бандитизм считается выполненным при наличии любой из четырех названных форм. Для лиц, участвующих в создании и руководстве деятельностью банды, преступление окончено с момента создания вооруженной банды независимо от того, были ли совершены планировавшиеся ею преступления. Согласно п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. N 1: «Создание вооруженной банды является в соответствии с ч. 1 ст. 209 УК РФ оконченным составом преступления независимо от того, были ли совершены планировавшиеся ею преступления». Таким образом, судебная практика отвергла бытовавшее одно время среди специалистов мнение о признании организации вооруженной банды оконченным преступлением с момента начала организационной деятельности. Для члена банды преступление считается оконченным с момента участия в любой форме в деятельности банды. Если лицо дало согласие на вступление в банду, но не успело принять участие в практической деятельности, то содеянное следует квалифицировать по ст. 30 и ст. 209 УК. Для лица, принимающего участие в нападении, преступление признается оконченным с момента участия в нападении.
С субъективной стороны бандитизм традиционно характеризовался прямым умыслом, поскольку в ст. 209 УК содержится указание на специальную цель деятельности банды — совершение нападений. При этом сознанием виновных лиц должны охватываться: а) для организаторов и руководителей банд — организация или руководство деятельностью организованной устойчивой и вооруженной группы лиц, имеющей целью совершение нападений; б) для участников банды — совершение нападений в составе вооруженной устойчивой группы или участие в иной форме в ее деятельности; в) для участников отдельных нападений — участие в нападениях в составе устойчивой вооруженной группы. Организаторы и члены банд, а также участники нападений, сознавая вышеизложенные обстоятельства, желают действовать именно таким образом. Что касается отношения к конкретным последствиям нападений, например, к причинению вреда здоровью в результате нападения, то оно может быть в форме как прямого, так и косвенного умысла.
В конкретных случаях нападения банд могут иметь место в целях совершения убийств, причинения вреда здоровью, изнасилования, захвата заложников, похищения людей, завладения имуществом граждан и организаций, уничтожения либо повреждения имущества, подчинения влиянию банд определенных территорий или лиц и т.д.*(249) Анализ судебно-следственной практики показывает, что абсолютное большинство банд преследует в качестве главной цели получение материальной выгоды.
Субъектами бандитизма являются вменяемые лица, достигшие 16-летнего возраста (ст. 20 УК). Лица в возрасте от 14 до 16 лет, совершившие в составе банды преступления (убийства, телесные повреждения, хищения и т.д.), отвечают по статьям, предусматривающим ответственность за эти преступления, если ответственность за их совершение наступает с 14 лет. Вместе с тем в специальной литературе высказывалось мнение о признании бандой преступного объединения в составе трех и более лиц*(250). Такое мнение не лишено оснований, однако оно имеет право на реализацию только в случае его законодательного закрепления.
Принципиальным и достаточно сложным является вопрос о пределах ответственности виновных лиц за совершение бандитизма. По мнению С.В.Дьякова, А.А.Игнатьева, М.П.Карпушина, «члены банды должны нести ответственность не только за те нападения, в которых они сами непосредственно участвовали, но и за те, которые были совершены без их непосредственного участия, но не выходили за пределы целей и планов банды, и физически, материально или по крайней мере морально ими поддерживались»*(251).
В.Осин считает, что «за любые преступления, установленные уголовным законом, организаторы банд должны нести уголовную ответственность по ст. 77 УК до тех пор, пока созданная ими криминальная группа не будет уничтожена или самоликвидируется»*(252).
Согласно ч. 5 ст. 35 УК, «Лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в них в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали». Таким образом, виновным лицам должны вменяться конкретно совершенные ими действия, охватываемые признаками бандитизма (организация банды, руководство бандой, участие в банде или в совершенных бандой нападениях), а также иные преступления, которые совершаются во исполнение планов и намерений банды, но для участников банды только тогда, когда они принимают непосредственное участие в их подготовке, а для организаторов и руководителей — если они охватывались их умыслом. Это правило распространяется и на случаи, когда руководители или участники банд по тем или иным причинам (были задержаны правоохранительными органами, заболели и т.п.) участия в совершении подготовленных преступлений не принимали. Если характер преступлений меняется настолько, что это влечет иную квалификацию (вместо причинения вреда здоровью — причинение смерти, вместо простого состава — квалифицированный и т.д.), содеянное не может вменяться виновным, поскольку оно не охватывалось умыслом соучастников и, следовательно, отсутствует субъективное основание уголовной ответственности за соучастие.
В Уголовном кодексе 1996 г. в новом законодательстве предусматривается квалифицированный вид бандитизма — совершение его лицом с использованием своего служебного положения. Основными побудительными причинами введения данного квалифицирующего признака является стремление законодателя посредством уголовного закона перекрыть каналы коррупции среди работников государственного аппарата, создающих соответствующее прикрытие для деятельности банд, исключить утечку информации из правоохранительных органов. Согласно п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. N 1: «Под совершением бандитизма с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 209 УК РФ) следует понимать использование лицом своих властных или иных служебных полномочий, форменной одежды и атрибутики, служебных удостоверений или оружия, а равно сведений, которыми оно располагает в связи со своим служебным положением, при подготовке или совершении бандой нападения либо при финансировании ее преступной деятельности, вооружении, материальном оснащении, подборе новых членов банды и т.п.». Использование своего служебного положения означает не только выполнение тех прав и обязанностей, которые предоставляются соответствующим лицам по закону, но и использование возможностей, вытекающих из их служебного положения (связи, авторитет, возможность контактов с нужными людьми и т.д.). Данные лица могут состоять на службе как в госудаpственных органах (pаботники оpганов власти и упpавления, пpавоохpанительных и контролирующих оpганов и т.п.) или органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, так и в различных негосудаpственных структурах (коммерческих организациях, финансовых учреждениях, общественных организациях и объединениях, различных фондах и т.п.). Формы содействия банде могут быть различными: финансирование деятельности, предоставление информации об объектах, лицах и мерах, предпринимаемых правоохранительными органами, по пресечению преступной деятельности банды, в том числе и оперативной информации, осуществление связи между соучастниками, снабжение оружием, боеприпасами, транспортными и иными средствами, совершение действий по подстраховке и прикрытию как деятельности банды в целом, так и ее членов при совершении ими отдельных преступлений и т.д.
Бандитизм весьма близок к такому преступлению, как разбой. Если разбойное нападение совершается организованной вооруженной группой лиц (п. «г» ч. 2 и п. «а» ч. 3 ст. 162 УК), то отграничение может проходить только по признаку наличия предметов, используемых в качестве оружия, что не свойственно бандитизму. Определение законодателем в качестве основного признака организованной группы устойчивости логично привело к тому, что применительно к рассматриваемой ситуации образуется простор для злоупотреблений со стороны правоохранительных органов. В зависимости от решения конкретных задач нападение, совершаемое организованной вооруженной группой, можно будет квалифицировать и как разбой, и как бандитизм. Такое положение не соответствует принципам законности и справедливости уголовного права, поскольку данные преступления различаются как по характеру, так и по степени общественной опасности, отраженных в санкциях соответствующих статей.
Оpганизация пpеступного сообщества (пpеступной оpганизации) (ст. 210 УК). Рассматриваемая норма является новеллой для уголовного законодательства России, поскольку Уголовный кодекс 1960 г. не содержал статьи, предусматривающей ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации). Между тем криминальная организованность*(253) не просто нарушает нормальное функционирование социальных и экономических институтов общества и государства, но и создает прямую угрозу национальной и международной безопасности и стабильности. Международное сообщество давно озабочено темпами прироста и масштабами распространения организованной преступности. В одном из документов Восьмого конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (Гавана, 1990 г.) отмечалось, что организованная преступность представляет собой фронтальную атаку на политические и законодательные власти, а также создает угрозу самой государственности. Она нарушает нормальное функционирование социальных и экономических институтов и компрометирует их, что приводит к утрате доверия к демократическим процессам. По данным МВД России, до 40% экономики страны оказались под контролем организованной преступности*(254).
Организованная преступность представляет собой вид преступности, системно связанную совокупность преступлений, совершаемых участниками устойчивых, иерархизированных, планомерно действующих преступных структур (групп, сообществ, ассоциаций), деятельность которых прямо или опосредованно взаимоподкрепляется или согласуется, будучи направлена на извлечение максимальной прибыли из преступного бизнеса на определенной территории или в определенной сфере, взятой под контроль*(255).
В докладе Генерального секретаря ООН на второй сессии Комиссии по предотвращению преступности и уголовному правосудию Экономического и Социального Совета ООН 13-23 апреля 1993 г. сформулирован следующий перечень признаков организованной преступности:
а) организованная преступность — деятельность объединений преступных групп или группировок, объединившихся на экономической основе. Эти группировки очень напоминают банды периода феодализма, которые существовали в средневековой Европе. Экономические выгоды извлекаются ими путем предоставления законных услуг и товаров в незаконной форме;
б) организованная преступность предполагает конспиративную преступную деятельность, в ходе которой с помощью иерархически построенных структур координируется планирование и осуществление незаконных деяний или достижение незаконных целей с помощью незаконных средств;
в) организованные преступные группировки имеют тенденцию устанавливать частичную или полную монополию на предоставление незаконных товаров и услуг потребителям, поскольку таким образом гарантируется получение более высоких доходов;
г) организованная преступность не ограничивается лишь осуществлением заведомо незаконной деятельности, как «отмывание» денег через законные экономические структуры и манипуляции, осуществленные с помощью электронных средств. Преступные группировки проникают во многие доходные законные виды деятельности;
д) организованные в группировки преступники используют в своей «работе» различные меры, которые могут быть изощренными и тонкими или, наоборот, грубыми, прямыми и острыми. Они используют для установления монополии на предоставление незаконных товаров и услуг, для проникновения в законные виды деятельности и коррумпирования должностных лиц*(256).
Перечисленные сущностные признаки в совокупности полностью отражают характеристику такого социально опасного явления, как организованная преступность. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что такое понятие организованной преступности — понятие криминологическое и в силу своей недостаточной определенности и многосложности не может напрямую закрепляться в уголовном законе. Поэтому законодатель предусматривает соответствующие этому понятию уголовно-правовые формы проявления организованной преступности — организованную группу и преступное сообщество (преступная организация). В 1999 г. в России было выявлено 17 557 человек, совершивших в составе организованной группы или преступного сообщества 32 858 преступлений*(257). В последние годы отмечается тенденция к усилению контроля со стороны преступных сообществ за средствами массовой информации и использованию их в своих целях, проникновению их представителей в органы государственной власти различных уровней. Поэтому борьба с организованной преступностью и коррупцией имеет не только правовой, но и политический характер*(258). Введение ст. 210 в УК 1996 г. является стремлением законодателя создать правовую основу защитного механизма общества от организованной преступности.
В конце 80-х — начале 90-х годов в юридической литературе шли активные споры о том, достаточно ли было правовых мер для борьбы с организованной преступностью и нужно ли еще в отдельной статье Особенной части Кодекса предусматривать ответственность за организационную преступную деятельность. Одни авторы полагали, что действовавший в то время Уголовный кодекс РСФСР не содержал достаточной правовой базы для привлечения к уголовной ответственности лиц, непосредственно осуществляющих общее руководство сообществом, не связанное с подготовкой и совершением конкретных преступлений, и активно поддерживали такое решение*(259), другие, наоборот, категорически возражали против криминализации соответствующей деятельности*(260), третьи высказывались за осторожный подход к изменению законодательства*(261). В конечном итоге возобладала первая точка зрения, и законодатель включил в Уголовный кодекс 1996 г. ст. 210.
Понятие «преступное сообщество (преступная организация)» формулируется в Общей части Кодекса. Согласно ч. 4 ст. 35 УК, преступным сообществом (преступной организацией) признается «сплоченная организованная группа (организация), созданная для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединение организованных групп, созданное в тех же целях». Данное определение в своих основных чертах воспроизводит определение преступного сообщества, содержавшееся в ст. 52 Уголовного уложения Российской империи 1903 г., согласно которой: «Согласившийся принять участие в преступном сообществе для учинения тяжкого преступления или преступления и не отказавшийся от дальнейшего соучастия, но не бывший соучастником тяжкого преступления или преступления, отвечает только за участие в сообществе. Участие в сообществе для учинения тяжкого преступления или преступления или в шайке, составившейся для учинения нескольких тяжких преступлений или преступлений, наказывается в случаях, особо законом указанных».
В Модельном Уголовном кодексе стран СНГ преступным сообществом «признается сплоченное объединение организованных преступных групп с целью получения незаконных доходов» (ч. 4 ст. 38). По-разному определяется преступное сообщество в новейших уголовных кодексах стран СНГ. Так, им «признается предварительное объединение двух или более организованных групп для занятия преступной деятельностью» — по ч. 5 ст. 29 УК Кыргызской Республики; «устойчивое сплоченное объединение двух или более лиц или групп, предварительно сорганизовавшихся для систематического совершения тяжких или особо тяжких преступлений» — ч. 5 ст. 31 УК Республики Узбекистан; «сообщество двух или нескольких преступных групп, организовавшихся для неоднократного совершения тяжких или особо тяжких преступлений, в устойчивую организацию, деятельность которой основывается на разделении между членами сообщества и его структурами функций управления, обеспечения и исполнения преступных целей сообщества» — ч. 4 ст. 39 УК Республики Таджикистан; УК Республики Беларусь упор делает на «объединение организованных групп либо их организаторов (руководителей), иных участников для разработки или реализации мер по осуществлению преступной деятельности (выделено автором) либо созданию условий для ее поддержания и развития» — ч. 1 ст. 19 УК Республики Беларусь. Столь существенные различия в определении преступного сообщества свидетельствуют об отсутствии в уголовно-правовой доктрине последних десятилетий четких критериев и показателей этого социально опасного явления.
Между тем главным условием установления ответственности за организационную деятельность по совершению преступлений является точное, не допускающее двусмысленного толкования, определение понятия и признаков преступного сообщества (преступной организации). Однако в ст. 210 УК РФ, к сожалению, не решена эта проблема. Отсутствие четких критериев, отграничивающих преступное сообщество (преступную организацию) от организованной группы, дает возможность правоохранительным органам либо неоправданно сужать понятие организованной группы, либо расценивать случаи совершения ею тяжких или особо тяжких преступлений как совершенные преступным сообществом. Это обстоятельство, а также трудность доказывания оценочных признаков преступного сообщества уголовно-процессуальными средствами приводит к сомнениям в возможностях ст. 210 УК обеспечивать задачу борьбы с организованной преступностью*(262).
По-видимому, не случайно на 1 июля 1999 г. было возбуждено всего 37 уголовных дел, по которым членам преступных организаций, наряду с другими преступлениями, было предъявлено обвинение по ст. 210 УК. Из них девять уголовных дел направлено в суд, пять из которых возвращены на дополнительное расследование, три — прекращены за отсутствием состава преступления (два — судом и одно — прокурором)*(263). На 1 марта 2000 г. в Российской Федерации вынесен только один приговор в отношении организаторов и участников преступного сообщества, когда Судебной коллегией по уголовным делам Нижегородского областного суда действия виновных были квалифицированы по ч. 1 и 2 ст. 210 УК*(264).
Законодатель дифференцирует ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) в зависимости от конкретных функций, выполняемых тем или иным соучастником. В ч. 1 ст. 210 УК предусматривается ответственность за создание, а равно руководство сообществом или входящими в него структурными подразделениями, а также за создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп. Более мягкое наказание назначается для участников соответствующего сообщества или объединения по ч. 2 данной статьи. Часть 3 предусматривает ответственность за квалифицированный вид организации преступного сообщества (преступной организации).
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 210 УК, выражается в нескольких альтернативных формах: 1) в создании преступного сообщества (преступной организации); 2) в руководстве таким сообществом (преступной организацией) либо входящими в него структурными подразделениями; 3) в создании объединений организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп.
Создание сообщества выражается в совершении любых действий, результатом которых стала организация преступного сообщества (преступной организации). Организационными действиями в указанном смысле будут являться: определение целей деятельности и принципов формирования сообщества, разработка планов деятельности, подбор сообщников и распределение между ними обязанностей, назначение руководителей структурных подразделений, материальное обеспечение деятельности формирования оружием, транспортными, финансовыми и иными необходимыми средствами, а также создание иных необходимых условий для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. В тех случаях, когда сообщество создается в результате объединения ранее существовавших независимо друг от друга организованных групп в целях совершения тяжких и особо тяжких преступлений, соответствующие действия по объединению этих организованных групп также следует рассматривать как создание преступного сообщества (преступной организации). Отличительной чертой данной формы объективной стороны является то обстоятельство, что создание сообщества всегда предшествует совершению его членами других преступлений*(265).
В законе подчеркивается, что ответственность наступает за организацию преступного сообщества (организации). Возникает принципиальный вопрос: означает ли это, что сообщество может создаваться с абстрактными целями преступной деятельности, и важна лишь общая связь преступников и, соответственно, общая преступная деятельность безотносительно к конкретным формам ее проявления?*(266) Убедительную критику такого подхода к оценке совместности дал А.В.Наумов*(267). Полагаем, что в силу принципов уголовного права ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) должна наступать не за неопределенную общую преступную деятельность, а при условии его создания для совершения конкретно определенных по характеру преступлений.
Руководство сообществом (организацией) выражается в совершении действий по определению тактики деятельности уже созданного формирования. К их числу относятся: разработка текущих и перспективных планов деятельности сообщества, определение объектов воздействия, перераспределение в случаях необходимости обязанностей между членами сообщества или его структурными подразделениями, дача распоряжений по текущим материальным, финансовым и кадровым вопросам обеспечения деятельности сообщества, контроль за сферами деятельности сообщества, установление контактов с коррумпированными представителями органов власти и управления, поддержание необходимой внутригрупповой дисциплины и т.п. Руководство входящими в сообщество структурными подразделениями означает совершение вышеперечисленных действий уже в созданном сообществе, но на более низком уровне и касающихся более узкого круга людей.
Особенностью объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп является его создание для координации действий различных разрозненно действующих организованных групп в едином направлении, объединения человеческих и материальных ресурсов для их наиболее эффективного использования и получения максимальной выгоды, а также для выработки мер противодействия правоохранительным органам либо разрешения спорных вопросов и раздела сфер влияния*(268). В состав объединения могут входить организаторы, руководители, иные представители организованных групп, в том числе и рядовые члены групп (неформальные лидеры, преступные авторитеты и т.п.). Объединение может быть как постоянно действующим, так и эпизодически работающим по типу сходки воров в законе. Для привлечения к ответственности за данную форму организации преступного сообщества (преступной организации) достаточно установления устойчивых связей хотя бы с одним организатором, руководителем или иным представителем иной организованной группы или иных организованных групп в целях разработки планов и условий совершения тяжких или особо тяжких преступлений.
Если оценивать данную специфическую форму преступления с позиций общего учения о стадиях преступной деятельности, то она является приготовлением к совершению конкретных преступлений. Однако, учитывая повышенную общественную опасность данных форм поведения, законодатель придает им статус оконченного преступления.
В ч. 2 ст. 210 УК предусматривается ответственность участников преступного сообщества (преступной организации) либо объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп. Данная форма является наиболее сложной для понимания и, самое главное, для выделения критериев, позволяющих объективно оценить участие в деятельности сообщества или объединения как преступное или непреступное. Законодатель не дает критериев выделения конкретных форм участия, признаваемого преступным. В теории уголовного права не выработано определенной концепции оснований и пределов ответственности в таких случаях. Решение этого вопроса зависит от волеизъявления правоприменительных органов, что чревато возможностью произвольных подходов к установлению судеб конкретных лиц.
Однако, как бы то ни было, поскольку соответствующая уголовно-правовая норма имеется, должны быть и правила ее применения. С нашей точки зрения, ответственность за участие в преступном сообществе (преступной организации) может наступать при условии, если действия виновного: а) отражают преступный характер сообщества или объединения; б) причинно связаны с преступными планами и целями деятельности сообщества; в) вписываются в русло общей направленности функционирования сообщества или объединения. Участником названных формирований следует признавать такое лицо, которое, сознавая свою принадлежность к преступному сообществу или объединению, дает согласие на участие в нем и выполняет любые по характеру, но обязательно причинно обусловленные членством действия, отражающие характер деятельности этого сообщества и являющиеся составной частью функционирования сообщества или объединения. Как участие в сообществе следует расценивать вступление лица в преступное сообщество и принятие на себя обязательств, возлагаемых его руководителем или сообществом в целом: выбор объектов преступлений, разработка планов их совершения и реализация, предоставление орудий и средств совершения преступлений или создание иных необходимых условий для их совершения, установление контактов с коррумпированными представителями власти, содействие руководителям сообщества и рядовым членам в избежании уголовной ответственности и др.*(269)
В силу повышенной общественной опасности анализируемое преступление будет оконченным с момента выполнения любой из альтернативных форм (усеченный состав). Правоохранительные органы имеют возможность пресекать опасную деятельность организаторов до момента фактической реализации намеченных планов совершения преступлений. Вследствие особой законодательной конструкции для организаторов, руководителей сообщества или объединения преступление окончено с момента организации последнего вне зависимости от того, успело сообщество совершить преступление или нет, подготовлены ли какие-либо планы и созданы ли условия для совершения тяжких или особо тяжких преступлений. Деятельность, направленная на создание преступного сообщества или объединения, но по не зависящим от виновного причинам не завершившаяся созданием указанных формирований, образует покушение на организацию преступного сообщества (преступной организации). Для участников преступного сообщества (преступной организации) преступление будет окончено с момента выполнения любых действий, вытекающих из факта принадлежности к последнему.
Субъективная сторона преступления характеризуется только прямым умыслом. Сознанием создателей или руководителей сообщества должны охватываться все объективные признаки деяния: создание или руководство именно преступным сообществом (преступной организацией) либо объединением организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях совершения тяжких или особо тяжких преступлений или разработки планов и условий их совершения. Участник сообщества или объединения соответствующих лиц должен сознавать факт своей принадлежности к преступному сообществу (преступной организации), созданному в целях совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо к объединению организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп, созданных для разработки планов и условий совершения соответствующих преступлений. Субъективное отношение к конкретным совершаемым в составе сообщества преступлениям может быть в форме как прямого, так и косвенного умысла. Обязательным условием ответственности является также наличие специальной цели — совершение тяжких и особо тяжких преступлений или разработка планов и условий их совершения. Мотивы, которыми руководствуются виновные лица, могут быть различными и на квалификацию содеянного не влияют.
Субъект преступления — общий, т.е. вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста.
В соответствии с ч. 5 ст. 35 УК лицо, создавшее преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее им, подлежит уголовной ответственности за его организацию и руководство, а также за все совершенные преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом. Другие участники преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в нем, а также за преступления, в подготовке или совершении которых участвовали. Таким образом, виновным лицам должны вменяться конкретно совершенные ими действия, охватываемые признаками организации преступного сообщества (преступной организации), а также иные преступления, совершенные в связи с деятельностью сообщества. Однако в последнем случае необходимо, чтобы совершаемые преступления охватывались умыслом организаторов и руководителей сообщества или его структурных подразделений, а участники непосредственно участвовали в их подготовке вне зависимости от их последующего участия в конкретных преступлениях.
Законодатель не предусмотрел в ст. 210 такого же примечания, как в ст. 205, 206 и 208 УК, согласно которому лицо при определенных условиях могло бы освобождаться от уголовной ответственности за организацию или участие в сообществе, что стимулировало бы положительное посткриминальное поведение соответствующих лиц, значительно облегчило деятельность правоохранительных органов по обеспечению доказательственной базы виновности активных и наиболее опасных членов преступного сообщества.
Ответственность по ст. 210 УК наступает за сам факт организации, руководства или участия в деятельности преступного сообщества (преступной организации), поэтому совершение в составе сообщества каких-либо преступлений требует самостоятельной юридической оценки в квалификации по совокупности ст. 210 и соответствующих статей Кодекса, предусматривающих ответственность за данные преступления.
От бандитизма анализируемое преступление отличается, во-первых, отсутствием в сообществе цели совершения нападений на организации или граждан, во-вторых, ограниченным кругом преступлений, ради совершения которых создается сообщество, и, в-третьих, отсутствием в преступном сообществе оружия. Однако если сообщество либо его структурные подразделения приобретают оружие и начинают совершать нападения на граждан и организации, то организация преступного сообщества (преступной организации) как преступление перерастает в бандитизм и квалифицируется по ст. 209 УК, предусматривающей более тяжкое преступление. Организационная деятельность в этих случаях выступает в качестве подготовительного этапа к организации банды и, соответственно, дополнительной квалификации по ст. 210 УК не требуется.
От организации незаконного вооруженного формирования данное преступление отграничивается по целям деятельности и отсутствию вооруженности. Преступное сообщество (преступная организация) в отличие от незаконного вооруженного формирования создается только в преступных целях (совершение различного рода махинаций, осуществление поборов с отдельных лиц и коммерческих структур, применение насильственных форм подчинения своему влиянию определенных лиц или регионов и т.д.). Вооруженность сообщества (организации) не является обязательным признаком этого преступления. Понятие и характеристика использования лицом своего служебного положения как квалифицированный вид организации преступного сообщества (преступной организации) тождественны этому же признаку при бандитизме.
Подытоживая анализ состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК, мы полагаем, что признаки организации преступного сообщества (преступной организации) сформулированы в законодательстве неопределенно, с большим числом оценочных признаков, и не содержат достаточных объективных критериев, позволяющих четко отграничивать преступное от непреступного. Такие нормы представляют слишком большие возможности для судебного произвола, поскольку при решении этих вопросов все зависит от судейского усмотрения. Существование в уголовном законодательстве зарубежных стран (США, Италии и др.) аналогичного рода уголовно-правовых норм не является достаточным аргументом в пользу такого же решения и в нашей стране как минимум по двум причинам: а) в этих странах иная правовая система, которая формировалась и развивалась с учетом истории и традиций, тенденций и особенностей развития своего общества; б) в них существует достаточно разработанная в уголовном праве концепция оснований, принципов и пределов ответственности организаторов и участников преступных организаций, воспринятая и успешно применяемая в судебной практике.
Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава (ст. 211 УК). Общественная опасность угона определяется нарушением установленного порядка пользования воздушным и водным пространством, наземными транспортными коммуникациями, что создает потенциально высокую угрозу причинения значительного материального ущерба, вреда окружающей природной среде, вреда жизни и здоровью пассажиров, членов экипажей, иных лиц.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
В отличие от Уголовного кодекса 1960 г. предмет преступления в новом Кодексе сформулирован более широко. В соответствии с диспозицией ст. 211 УК предметом являются, во-первых, судно воздушного транспорта, во-вторых, судно водного транспорта и, в-третьих, железнодорожный подвижной состав.
К воздушному транспорту относятся летательные аппараты, поддерживаемые в атмосфере за счет взаимодействия с воздухом, отличного от взаимодействия с воздухом, отраженным от поверхности земли или воды (самолеты, вертолеты, планеры, дирижабли и др.)*(270).
Согласно Воздушному кодексу, авиация подразделяется на гражданскую, государственную и экспериментальную. Гражданская авиация — это авиация, используемая в целях обеспечения потребностей граждан и экономики. Гражданская авиация, используемая для воздушных перевозок пассажиров, багажа, грузов, почты и авиационных работ, которые осуществляются за плату, относится к коммерческой гражданской авиации, а гражданская авиация, используемая на безвозмездной основе, относится к авиации общего назначения. К государственной относится авиация, используемая для осуществления военной, пограничной, милицейской, таможенной и другой государственной службы, а также для выполнения мобилизационно-оборонных задач. Авиация, используемая для проведения опытно-конструкторских, экспериментальных, научно-исследовательских работ, а также испытаний авиационной и другой техники, относится к экспериментальной авиации. Гражданские воздушные суда, предназначенные для выполнения полетов, подлежат государственной регистрации в Государственном реестре гражданских воздушных судов Российской Федерации или в Государственном реестре гражданских воздушных судов иностранного государства. Государственные воздушные суда подлежат государственной регистрации в порядке, установленном специально уполномоченным органом в области обороны по согласованию со специально уполномоченными органами, имеющими подразделения государственной авиации. Экспериментальные воздушные суда подлежат государственному учету с выдачей соответствующих документов специально уполномоченным органом в области оборонной промышленности. К категории воздушных судов как предмета анализируемого преступления относятся и летательные аппараты Военно-Воздушных Сил, МВД, ФСБ и других ведомств*(271).
Согласно ст. 7 и 33 Кодекса торгового мореплавания РФ 1999 г. судно — это самоходное или несамоходное плавучее сооружение, используемое в целях торгового мореплавания и подлежащее регистрации в одном из реестров судов Российской Федерации: Государственном судовом реестре, судовой книге или в чартерном реестре.
При этом под торговым мореплаванием понимается широкий спектр деятельности, связанной с использованием судов для: перевозок грузов, пассажиров и их багажа; промысла водных биологических ресурсов; разведки и разработки минеральных и других неживых ресурсов морского дна и его недр; лоцманской и ледокольной проводки; поисковых, спасательных и буксирных операций; подъема затонувшего в море имущества; гидротехнических, подводно-технических и других подобных работ; санитарного, карантинного и другого контроля; защиты и сохранения морской среды; проведения морских научных исследований; учебных, спортивных и культурных целей; иных целей.
К водным судам относятся также военные корабли, военно-вспомогательные суда и другие суда, находящиеся в собственности государства или эксплуатируемые им и используемые только для правительственной некоммерческой службы, а также суда рыбопромыслового флота (обслуживающие рыбопромысловый комплекс суда, используемые для промысла водных биологических ресурсов, а также приемотранспортные, вспомогательные суда и суда специального назначения). К категории водного транспорта относится также озерный и речной транспорт, выполняющий аналогичные вышеуказанным функции.
В железнодорожный подвижной состав включаются механический рельсовый транспорт, за исключением трамвая (локомотивы, вагоны, в том числе и составы метрополитена, открытые платформы, цистерны, краны, дрезины и т.п.). Метрополитен относится к железнодорожному, а не городскому транспорту в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 21 мая 1975 г., когда он был передан в ведение Министерства путей сообщения. Ведомственная принадлежность транспорта, а также форма собственности на него для квалификации значения не имеют.
Спорным является вопрос об отнесении к предметам данного преступления маломерных морских и речных судов (моторных лодок, катеров и т.п.)*(272), а также дрезин и мотрисс. Одни авторы полагают, что моторные лодки и катера, в отличие от тележек, перемещаемых по рельсам вручную, являются предметом данного преступления*(273); другие не относят к предмету ни моторные лодки, катера и т.п., ни дрезины и мотриссы, используемые локально*(274); третьи не считают судном водного транспорта моторные лодки, речные малогабаритные катера и яхты индивидуального пользования*(275); четвертые не относят к предмету рассматриваемого преступления маломерные суда, а также механизмы, передвигаемые по железной дороге вручную*(276). Такое разночтение в определении предмета преступления, предусмотренного ст. 211 УК, имеет определенные основания.
В период действия Уголовного кодекса 1960 г. маломерные морские и речные моторные суда не признавались предметом воднотранспортных преступлений, квалифицируемых по ст. 85 УК «Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта», а относились к транспортным средствам, о которых шла речь в примечании к ст. 211 УК «Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств лицом, управляющим транспортными средствами»*(277). Соответственно, в судебной практике нарушение лицом действующих правил управления маломерными судами, повлекшее гибель людей или иные тяжкие последствия, квалифицировалось по ст. 213 УК 1960 г. «Нарушение действующих на транспорте правил»*(278). Такое решение было вынужденным, поскольку субъектами водно-транспортного преступления традиционно считались только лица, состоящие на службе в системе транспорта. Маломерные моторные суда могли находиться в личной собственности и, следовательно, управляться лицами, которые не признавались субъектами предусматриваемого преступления. В целях устранения данного пробела судебная практика пошла по пути их квалификации по ст. 213 УК 1960 г.
В настоящее время нормы о транспортных преступлениях, вне зависимости от вида транспорта, сосредоточены в одной главе Кодекса (гл. 27). В собственности отдельных лиц могут находиться не только маломерные моторные суда, но и катера, катамараны, яхты любого водоизмещения, а также планеры, мотодельтапланы, вертолеты и самолеты и др. Следовательно, круг лиц, управляющих такого рода судами и не относящихся к специальным субъектам, значительно расширился. В ст. 268 УК прямо указан субъект преступления: любой участник движения, кроме предусмотренных в ст. 263 и 264 УК, где говорится о специальных субъектах. Поэтому во избежание двойного стандарта необходим единообразный подход к определению транспортных средств. Полагаем, что соответствующие рекомендации для следственно-судебных органов должен дать Пленум Верховного Суда РФ. По нашему мнению, предметом преступления, предусмотренного ст. 211 УК, должны признаваться любые транспортные средства (маломерные моторные суда, дрезины, дельтапланы, воздушные шары и др.), подлежащие государственной регистрации*(279). По предмету преступления данный состав отграничивается от неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ст. 166 УК), где таковым является механическое транспортное средство, не относящееся к железнодорожному, воздушному или водному транспорту.
Объективная сторона преступления выражается в совершении одной из двух альтернативных форм активных действий — в угоне соответствующего судна или подвижного состава либо в их захвате с целью угона, которые хотя и тесно связаны между собой, но не совпадают. Под угоном следует понимать самовольные ненасильственные действия по уводу судна или состава с места их нахождения. Угон предполагает, во-первых, установление контроля со стороны виновных лиц над судном или подвижным составом и, во-вторых, перемещение судна или состава с того места, где они находились в определенный конкретный момент. Обязательной характеристикой угона является его ненасильственный характер, поскольку насильственный способ установления незаконного контроля над судном — обязательный признак захвата транспортного средства*(280). Захват — это не способ угона, а один из способов подготовки к нему, который характеризуется специфическими признаками, и прежде всего насильственным способом совершения преступления. Учитывая резкое повышение общественной опасности содеянного, законодатель придает данному способу подготовки, наряду с угоном, характер самостоятельного элемента объективной стороны. Иное решение вступает в противоречие с законодательной формулировкой. Закрепление в законе действия и способа его совершения как однопорядковых и самостоятельных явлений не только нелогично, но и противоречит требованиям законодательной техники.
Таким образом, угоном следует признавать случаи, когда: а) судно находится без экипажа, состав без машиниста, пассажиров, охраны и уводится посторонними гражданами; б) транспортное средство угоняется либо экипажем (машинистом), либо, по договоренности с ним, обслуживающим персоналом или охраной, лицами, не имеющими отношения к управлению соответствующим средством; в) вышеуказанные лица по каким-либо причинам не могут повлиять на поведение угонщиков и поэтому занимают пассивную позицию. Осознание или неосознание иными лицами характера поведения угонщиков в момент совершения соответствующих действий для квалификации значения не имеет.
Для квалификации не важно, находилось ли в момент угона судно или состав в движении или в месте стоянки (на стоянке в аэропорту или водном порту, на рейде или на курсе, в депо, полете, на станции и т.д.). На ответственность не влияет также и то обстоятельство, кто конкретно управляет судном или составом: угонщики, экипаж или иные лица.
В отличие от угона захват — насильственное установление контроля над воздушным или водным судном либо железнодорожным подвижным составом с целью угона. Необоснованной представляется позиция, высказанная в специальной литературе, согласно которой захват может осуществляться и без насилия, например, путем обмана членов экипажа*(281). Это противоречит, во-первых, смысловому назначению слова «захватить»*(282); во-вторых, положениям международных документов. Так, в ст. 1 Гаагской конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г. говорится: «Любое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое:
a) незаконно, путем насилия или угрозы применения насилия, или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно, или осуществляет над ним контроль, либо пытается совершить любое такое действие, или
b) является соучастником лица, которое совершает или пытается совершить любое такое действие, совершает преступление (в дальнейшем именуемое «преступление»)».
Таким образом, в международной практике под захватом понимаются только насильственные действия.
Характер насилия, допустимого при захвате, ответственность за совершение которого наступает по ч. 1 ст. 211 УК, в законе напрямую не определяется. Однако сопоставление с этих позиций ч. 1 и ч. 2 ст. 211 УК позволяет сделать вывод, что насилие, характерное для основного состава преступления, не может выходить за пределы насилия, не опасного для жизни или здоровья либо угрозы применения такого насилия, поскольку в противном случае это будет уже квалифицированный вид угона, предусмотренный ч. 2 ст. 211 УК. Под насилием, не опасным для жизни и здоровья, в соответствии со сложившейся судебной практикой следует понимать побои, истязания, повреждения, не повлекшие последствий, указанных в ст. 115 УК, или другие действия, связанные с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы*(283).
Психическое насилие — это угроза причинения любого по характеру насилия (причинение вреда здоровью или смерти потерпевших, совершение мучительных действий, не повлекших причинение вреда здоровью, и т.д.) либо уничтожения или повреждения судна или подвижного состава и т.п. По ч. 1 ст. 211 УК характер психического насилия определяется лишь насилием, не опасным для жизни или здоровья. Чаще всего оно выражается в словесной форме, в том числе в неопределенном виде — «пострадаешь, плохо будет». Во всех случаях угроза (психическое насилие) должна носить реальный характер, т.е. обстоятельства ее высказывания должны свидетельствовать о готовности виновного немедленно применить физическое насилие в случае отказа потерпевшего выполнить его требования. Только при этих условиях угроза может выступать в качестве средства, парализующего возможное сопротивление заложника или иного лица.
Круг лиц, к которым применяется соответствующее насилие, может включать в себя членов экипажа, обслуживающий персонал, охрану, пассажиров либо иных лиц, которые по тем или иным причинам оказались на транспортном средстве или вблизи от него. Применение насилия или угрозы со стороны виновных осуществляется в целях подавления как имеющегося, так и возможного сопротивления со стороны иных лиц при установлении незаконного контроля над судном или составом. В случаях, когда насилие не является средством захвата судна или подвижного состава в целях угона (например, при захвате заложников после установления контроля над судном или составом), содеянное образует состав иного преступления — захват заложника, преступление против личности и т.п. В судебной практике чаще всего встречается угроза применения насилия (угроза совершения взрыва, причинения физического вреда членам экипажа, пассажирам и др.). Формы контроля над соответствующим транспортным средством могут быть различными: непосредственными, когда управление названными средствами осуществляется самими угонщиками, либо опосредованными, когда средство управляется членами экипажа, машинистами или пассажирами под руководством виновных лиц.
Сложным является определение момента окончания анализируемого преступления, поскольку судно может угоняться как с земли, так и в процессе воздушного полета. В общей форме угон признается оконченным преступлением с момента изменения точки местонахождения судна или состава, а захват — с момента выхода их из законного владения и установления над ними неправомерного контроля со стороны угонщиков. Изменение точки местонахождения судна или состава связано с началом полета воздушного судна*(284), движения подвижного состава, водного судна с места стоянки (в аэропорту, на рейде или станции, в депо) либо изменением курса судна. Попытка угона или захвата соответствующих транспортных средств квалифицируется как покушение на преступление.
Субъективная сторона анализируемого преступления характеризуется только прямым умыслом. Для захвата судна или подвижного состава конститутивным признаком является наличие специальной цели — угона. Захват, не сопровождавшийся угоном, а преследующий иные цели, не образует преступления, квалифицируемого по ст. 211 УК. В отношении угона цель не определяется, следовательно, он может совершаться с любыми целями: хищение судна или состава либо находящихся в нем груза или багажа, захват заложников, незаконное пересечение границы и т.п. Однако эти цели находятся за пределами состава преступления и влияния на квалификацию не оказывают. Причинение вреда собственнику судна, подвижного состава, груза или багажа требует самостоятельной оценки по соответствующим статьям Уголовного кодекса. Мотивы преступления могут быть различными и на квалификацию не влияют. Исключением являются случаи, когда виновные лица действуют по антигосударственным мотивам, что влечет за собой квалификацию по соответствующим статьям гл. 29 УК.
Субъектом угона судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава может быть любое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. В отличие от состава преступления, предусмотренного ст. 166 УК «Неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения», субъектом этого преступления могут быть и члены экипажа, машинисты, которые имеют доступ к транспортному средству в связи с выполнением служебных обязанностей.
В судебной практике угон нередко совершается вооруженной бандой, с целью захвата заложников, незаконного пересечения границы и т.д. Во всех этих случаях необходима квалификация по совокупности преступлений, установленных ст. 211 и соответствующими статьями Кодекса, предусматривающими ответственность за данные преступления. При угоне или захвате с целью угона и последующим обращением в пользу виновных или иных лиц судна или подвижного состава содеянное надлежит квалифицировать по совокупности ст. 211 и соответствующих статей гл. 21 УК, поскольку в результате действий виновных вред причиняется различным общественным отношениям — собственности и общественной безопасности, и это должно найти отражение в квалификации деяния
Квалифицированным видом угона (ч. 2 ст. 211 УК) является совершение преступления: а) группой лиц по предварительному сговору; б) неоднократно; в) с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия; г) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Содержание этих признаков было рассмотрено при анализе терроризма (п. «а» и «б» ч. 2 ст. 205 УК), захвата заложника (п. «г» и частично п. «в» ч. 2 ст. 206 УК). Угроза применением насилия, опасного для жизни или здоровья, означает психическое воздействие на потерпевшего в форме угрозы применения насилия, которое может повлечь причинение лицу легкого, средней тяжести или тяжкого вреда здоровью.
Особо квалифицированным видом угона являются: а) совершение деяния организованной группой; б) причинение по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий. Содержание этих признаков было рассмотрено при анализе особо квалифицированного вида терроризма (ст. 205 УК).
Массовые беспоpядки (ст. 212 УК). Высокая степень общественной опасности массовых беспорядков определяется рядом обстоятельств: во-первых, самим фактом существования трудно поддающейся внешнему контролю большой массы людей, что уже влечет за собой значительную психологическую напряженность в определенном регионе или районе их проживания; во-вторых, стихийным характером поведения участников толпы, который сопряжен с массовыми уничтожением и повреждением имущества, причинением физического вреда здоровью, а нередко и смерти значительному числу людей, с дезорганизацией деятельности органов власти и управления, транспорта, иных жизнеобеспечивающих сфер общества; в-третьих, неблагоприятной тенденцией массовых беспорядков к росту, особенно в условиях общей экономической, политической, социальной и психологической неустойчивости и нестабильности общества.
В Уголовном кодексе 1996 г., так же как и в ранее действовавших уголовных кодексах, не содержится определения понятия «массовые беспорядки», что вызывает определенные сложности в правоприменительной деятельности*(285). Массовые беспорядки — это нарушение установленного порядка в публичных местах, совершаемое множеством лиц (толпой).
Соответствующий порядок поведения предусматривается законами Российской Федерации и субъектов Федерации, устанавливаемыми местными органами власти и управления правилами поведения в местах массового скопления людей. Массовые беспорядки связаны, прежде всего, с действиями толпы (множества лиц), что является первой характерной чертой этого преступления и которая применительно к анализируемому составу в специальной литературе практически не рассматривается. По мнению Ю.Н.Демидова: «Понятие массы людей, толпы весьма условно»*(286). В уголовно-правовой теории XIX в. понятие «скопище», которое после 1917 г. трансформировалось в понятие «массовые беспорядки», связывалось с массой людей. Так, Н.С.Таганцев писал: «Понятие скопища означает объединение ради общих действий или ради общей цели более или менее значительного числа лиц, массы людей; причем понятие множества не может быть определено какими-либо признаками, особо указанными в законе, а устанавливается по обстоятельствам каждого случая»*(287). Позже, в советское время, А.Н.Трайнин при характеристике массовых беспорядков отмечал: «Массы — меняющаяся толпа со свободным доступом и свободным выходом участников»*(288). В русском языке понятие «толпа» определяется как «скопление людей, сборище»*(289). По мнению А.Соловьева, количество людей при массовых беспорядках должно быть таким, чтобы в любой момент перекрыть движение транспорта, пешеходное движение, сорвать проведение массового мероприятия, нарушить работу различных учреждений и организаций, т.е. контролировать положение на определенной значительной территории*(290).
В зарубежном уголовном законодательстве подходы к численному определению толпы (если ее рассматривать как количественный синоним «массы») различны — либо вообще не указываются (ФРГ, Франция и др.), либо колеблются от трех (Примерный Уголовный кодекс США 1962 г.) до двенадцати человек (Акт об охране общественного порядка Великобритании 1986 г.).
Таким образом, теория российского уголовного права не связывает понятие «толпа» с какими-либо количественными характеристиками. Полагаем, что невозможно формализовать количественные критерии толпы и, соответственно, состава преступления массовых беспорядков. Конечно, в зависимости от того, насколько велика толпа, может быть причинен больший или меньший вред правоохраняемым объектам. Однако с содержательных позиций более важными представляются другие свойства толпы. Во-первых, относительная связанность какой-либо общей идеей, что придает толпе определенную направленность, возможность быстро реагировать на новые призывы и достаточно легко менять свой интерес. Во-вторых, в целом стихийный характер сбора людей, не исключающий наличие организационных моментов, но они, как правило, касаются не всей толпы, а ее костяка, который может быть немногочисленным. В-третьих, трудноуправляемость большого массива людей, что может привести к потере контроля со стороны ее руководителей над поведением толпы и, соответственно, к стихийному развитию событий, быть может, даже выходящих за пределы первоначально задуманного. Названные обстоятельства в совокупности лежат прежде всего в основе криминализации массовых беспорядков и определяют их высокую общественную опасность.
Вместе с тем следует иметь в виду, что простое нарушение общественного порядка массой людей еще не составляет преступление, предусмотренное ст. 212 УК. Такого рода действия могут образовывать административное правонарушение, наказуемое в соответствии со ст. 166.1 КоАП РСФСР. Для применения норм Уголовного кодекса необходимо, чтобы массовые беспорядки сопровождались насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти.
Вторая характерная черта массовых беспорядков — они выступают в качестве реакции на неправомерные действия органов власти. Следует отметить, что этот признак был выделен уже в ст. 77 УК 1922 г. и специально подчеркивался исследователями того периода*(291). В последующие годы данное обстоятельство как бы несколько ушло в тень и нередко игнорировалось судебной практикой. Статья 212 УК 1996 г. предусматривает в качестве условия ответственности за массовые беспорядки невыполнение законных требований представителей власти. Правда, это положение содержится не в описании традиционного простого состава массовых беспорядков, а в ч. 3 статьи, где предусматривается ответственность за призывы к неподчинению власти, массовым беспорядкам и насилию над гражданами. В целях ясного и недвусмысленного понимания массовых беспорядков было бы предпочтительным предусмотреть этот обязательный признак при описании именно организационной деятельности и участия в массовых беспорядках. Вместе с тем даже такая формулировка закона, на наш взгляд, дает достаточные основания для привлечения к уголовной ответственности по ст. 212 УК лишь при условии законного характера действий органов власти. Незаконность предъявляемых требований к участникам и организаторам толпы должна влечь за собой освобождение их от уголовной ответственности по ст. 212 УК.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
Объективная сторона массовых беспорядков выполняется только путем активных действий, выражающихся в нарушении множеством лиц (толпой) установленного порядка в публичных местах, сопровождаемых насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти (ч. 2 ст. 212 УК) либо в организации соответствующих массовых беспорядков (ч. 1), либо в призывах к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывах к насилию над гражданами (ч. 3).
Законодатель дифференцирует ответственность за массовые беспорядки в зависимости от характера и степени общественной опасности совершаемых виновными лицами действий: организаторы массовых беспорядков привлекаются по ч. 1 ст. 212 УК; участники беспорядков — по ч. 2; лица, призывающие к активному неподчинению законным требованиям представителей власти, к массовым беспорядкам, а равно к насилию над гражданами, — по ч. 3.
Согласно ч. 1 ст. 212 УК, преступление выражается в организации массовых беспорядков. Таким образом, центральной фигурой преступления является ее организатор. Без уяснения понятия данной фигуры невозможно и определение организации массовых беспорядков. В ст. 17 УК 1960 г. организатор определялся как лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его совершением. В соответствии с этим в специальной литературе в последние годы сложилось устойчивое мнение, что организация массовых беспорядков выражается в совершении действий, во-первых, направленных на подготовку к массовым беспорядкам и, во-вторых, по непосредственному руководству массовыми беспорядками в период их совершения. По существу, такое же понятие организатора содержится и в ст. 33 УК 1996 г. с добавлением аналогичных функций при создании или руководстве организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией). Следовательно, организационная деятельность включает в себя совершение действий как на стадии подготовки, так и в процессе массовых беспорядков.
Подготовительная деятельность к массовым беспорядкам как первая форма организационной деятельности включает в себя широкий комплекс действий, направленных на сбор толпы и подготовку программы ее действий: выбор места и времени совершения беспорядков, определение из числа его участников лиц, ответственных за отдельные акции, подготовку агитационных плакатов и призывов, разработку планов действий, организацию связи, снабжения оружием, транспортом, другими подручными средствами, созыв участников массовых беспорядков и др.
Названная форма организационной деятельности характеризуется тем, что организаторы воздействуют на неопределенно большой круг людей. В связи с этим возникает вопрос об отграничении организации от подстрекательства и пособничества. В теории уголовного права по данному поводу высказываются различные точки зрения. Согласно одной из них: «подстрекатели, пособники (и укрыватели в соответствующих случаях) в совершении погромов и других преступлений, совершенных во время массовых беспорядков, должны нести ответственность по соответствующим статьям за посягательство на личность, имущество и т.д.»*(292) Другие авторы считают, что лица, призывающие группу людей, толпу к совершению противоправных действий (если не установлено иных признаков их организаторской деятельности) должны привлекаться к уголовной ответственности за соучастие в массовых беспорядках в форме подстрекательства. Лица, непосредственно не участвовавшие в погромах, поджогах и иных подобных действиях, но своими усилиями способствовавшие их совершению (например, предоставлением транспортных средств, оружия, сведений о местонахождении объектов посягательств, укрытием орудий, предметов преступлений) либо склонявшие путем угроз, просьб отдельных членов толпы к участию в массовых беспорядках, должны признаваться пособниками или подстрекателями»*(293).
При решении данного вопроса следует иметь в виду, что ч. 3 ст. 212 УК предусмотрена самостоятельная ответственность за призывы к массовым беспорядкам. Подробнее о характеристике этой специфической формы будем сказано ниже, сейчас же можно сделать общий вывод: призывы есть не что иное, как подстрекательство к массовым беспорядкам. В специальной литературе утвердилось мнение, что «организатор первого вида (лицо, организовавшее совершение преступления. — В.К.) всегда действует и как подстрекатель, поскольку инициатива в совершении преступления, как и подыскание соучастников, всегда принадлежит ему»*(294). Следовательно, если организационные действия помимо элементов подстрекательства включают в себя и действия, направленные на организацию преступления, то содеянное полностью охватывается понятием «организация» и квалифицируется только по ч. 1 ст. 212 УК. В тех же случаях, когда лицо ограничивается только подстрекательством (призывами к толпе, группе лиц) и не предпринимает усилий для организации массовых беспорядков, оно привлекается к ответственности по ч. 3 ст. 212 УК.
Лицо, которое непосредственно не участвует в погромах, поджогах и иных подобных действиях, но содействует участникам массовых беспорядков во время их совершения путем предоставления каких-либо средств (оружия, транспорта, продуктов и т.п.), устранения препятствий либо советами или содействует таким же образом руководителям совершения массовых беспорядков, должно привлекаться к ответственности за пособничество. Более сложным представляется решение вопроса о квалификации действий лиц, которые содействовали указанными способами организаторам массовых беспорядков на стадии подготовительных действий. В таких случаях по отношению к организаторам лицо выступает в качестве пособника, но относительно участников массовых беспорядков оно, в силу своих действий, выполняет организующую роль — создает условия для совершения погромов, поджогов и иных подобных действий. Мы полагаем, что в этом случае действия виновного лица должны квалифицироваться как организация массовых беспорядков.
Вторая форма организационной деятельности выражается в непосредственном руководстве массовыми беспорядками. К ним относятся действия, сопряженные с отдачей конкретных распоряжений по выполнению каких-либо необходимых действий (доставка пищи, воды, медикаментов, спиртного, оружия, перекрытие путей движения подразделений охраны безопасности, внутренних войск, совершении конкретных актов погромов, поджогов и других подобных действий), вербовка новых участников беспорядков, распределение людей по группам с постановкой им конкретных задач, направление движения толпы в определенное место и тому подобные действия. Виновное лицо при этом может участвовать и в конкретных актах беспорядков, т.е. быть исполнителем (участником) массовых беспорядков. Данное обстоятельство не меняет оценки его деятельности как организатора и не служит основанием для квалификации его действий по совокупности ч. 1 и 2 ст. 212 УК, но должно учитываться при назначении наказания.
В соответствии с законом массовые беспорядки должны сопровождаться насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти. При этом совершение всех указанных действий не является обязательным для наличия состава массовых беспорядков. В Уголовном кодексе перечень действий, сопровождающих массовые беспорядки, изложен исчерпывающим образом и расширительному толкованию не подлежит.
Насилие как обязательный фактор, сопутствующий нарушению установленного порядка в публичных местах, совершаемому множеством лиц (толпой), может быть психическим и физическим*(295).
Психическое насилие — это угроза применения любого по характеру насилия: причинения вреда здоровью или смерти, изнасилования или совершения мучительных действий, уничтожения или повреждения имущества, воспрепятствования занятию какой-либо деятельностью и др. Формы угрозы выражаются различно: словесно, в том числе в неопределенном виде, например, «плохо будет», демонстрация предметов, которые могут быть использованы для реализации высказанной угрозы, показ действия едких, ядовитых или легковоспламеняющихся веществ и т.д. Угроза (психическое насилие) должна восприниматься потерпевшими реальной и осуществимой.
Под физическим насилием следует понимать совершение действий, связанных с ограничением свободы передвижения, причинением физической боли либо повлекших за собой последствия, предусмотренные ст. 112 и 115 УК. Причинение смерти или тяжкого вреда здоровью выходит за пределы насилия, предусматриваемого массовыми беспорядками и должно квалифицироваться по совокупности с соответствующими статьями Кодекса. Такой вывод следует из сопоставления санкций ст. 212 и 105, 111 УК.
Законодатель оставил в числе действий, сопровождающих массовые беспорядки, погромы. Такое решение представляется не совсем удачным. Во-первых, смысловую нагрузку этого слова достаточно сложно определить однозначно. Ни в законодательстве, ни в специальной литературе понятие «погромы» длительное время не раскрывалось*(296). Использование понятий «порча, уничтожение, приведение в непригодное состояние» при характеристике погромов нам представляется не совсем удачным, поскольку по своему содержанию они взаимопересекаются и не дают достаточной ясности об объеме понятия «погромы». В русском языке под погромом понимается: «Реакционно-шовинистическое выступление против какой-н. национальной или иной группы населения, сопровождающееся разорением, грабежом имущества и массовыми убийствами»*(297).
Следовательно, для погромов характерны, во-первых, уничтожение или повреждение имущества, во-вторых, его похищение, в-третьих, применение насилия. Кроме того, понятие «погромы» чаще всего ассоциируется с националистическими выступлениями. И действительно, как показывает судебная практика, погромы часто совершаются на почве национальной вражды или неприязни, однако эти мотивы далеко не исчерпывают тех побуждений, которыми руководствуются организаторы и участники массовых беспорядков. По опубликованным данным, в основе беспорядков лежали в 30% случаев недовольство низким уровнем жизни, в 22% — подверженность слухам, в 18% — недовольство работой органов власти и управления и в 14% — националистические побуждения*(298). Таким образом, реально в содержание погромов, если иметь в виду, что законодатель выделил насилие и уничтожение имущества наряду с погромами, входит лишь похищение имущества. Однако и в этом случае полной ясности не имеется, поскольку хищение не всегда включается в понятие «погромы». Например, Ю.Н.Демидов считает, что преступное завладение имуществом в процессе погрома целесообразно рассматривать как часть единого преступного деяния без дополнительной квалификации по статьям, предусматривающим ответственность за имущественные преступления, если при этом не было противоправных действий в отношении жизни и здоровья собственников. Если же в ходе учиненного погрома отдельные участники массовых беспорядков тайно или открыто с насилием над личностью присваивают себе имущество разграбляемого жилища, то в таких случаях их действия следует квалифицировать по совокупности преступлений»*(299). По нашему мнению, сущность погромов связана с применением насилия и причинением имущественного вреда в процессе массовых беспорядков. Но такие признаки уже указаны в диспозиции ст. 212 УК, поэтому выделение погромов в качестве самостоятельного признака теряет смысл и ничего не добавляет в понимание сущности массовых беспорядков.
Поджоги, как характеризующий массовые беспорядки признак, — это совершение различных действий, которые привели к возгоранию строений, транспортных средств, имущества, иных материальных ценностей. Под уничтожением имущества понимается приведение полностью в непригодное состояние сооружений, транспорта, коммуникаций, жилищ, предметов обихода и др. Применение огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств означает использование их поражающих свойств для причинения физического вреда потерпевшим, разрушения различных объектов либо создания реальной возможности наступления таких последствий или устрашения населения. О понятии огнестрельного оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств говорилось выше при анализе терроризма и бандитизма.
Оказание вооруженного сопротивления представителю власти выражается в активном противодействии законной деятельности представителей власти по поддержанию общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо в принуждении этих лиц к выполнению явно незаконных действий, совершаемых с применением оружия, когда создается угроза их жизни или здоровью. Вооруженность означает наличие любого оружия (огнестрельного, холодного, метательного либо газового).
В соответствии с примечанием к ст. 318 УК представителями власти признаются должностные лица правоохранительного или контролирующего органа, а также иные должностные лица, наделенные в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости. Таким образом, к данной категории лиц относятся: депутаты законодательных органов всех уровней и их помощники, должностные лица исполнительных и контролирующих органов (контрольные органы Президента РФ, главы администраций субъектов Федерации) различных уровней; работники правоохранительных органов (прокуратуры, МВД, суда, ФСБ, федеральных органов налоговой полиции и таможни); представители различных общественных организаций и объединений, которые по специальному полномочию наделяются на время осуществления своих функций правомочиями представителя власти (народные дружинники, общественные помощники, инспектора и др.), военнослужащие, привлекаемые в соответствии с Законами РФ от 24 сентября 1992 г. «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» и от 22 января 1993 г. «О статусе военнослужащих» к обеспечению общественной безопасности и общественного порядка.
Ответственность за непосредственное участие в массовых беспорядках предусмотрена в ч. 2 ст. 212 УК. Таким образом, законодатель дифференцированно подходит к оценке характера и степени общественной опасности, учитывая различную функциональную роль организаторов и участников массовых беспорядков.
Под участием в массовых беспорядках следует понимать непосредственное совершение участниками толпы во время нарушения установленного порядка актов насилия, погромов, поджогов, уничтожения имущества, применения оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также вооруженное сопротивление представителям власти. Совершение перечисленных действий вне нарушения толпой установленного порядка исключает наличие массовых беспорядков и виновные лица должны привлекаться к ответственности за совершение соответствующих преступлений (против личности, собственности, порядка управления и т.д.). Не могут квалифицироваться по ст. 212 УК и действия лиц (участников толпы), которые находились в районе массовых беспорядков, но не выполняли вышеуказанные действия. Они привлекаются к ответственности на общих основаниях, т.е. при наличии в их действиях признаков иных, помимо массовых беспорядков, составов преступлений.
В ч. 3 ст. 212 УК предусматривается специфическая форма массовых беспорядков: призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывы к насилию над гражданами. Строго говоря, к массовым беспорядкам относится лишь один вид действий, названных в этой части статьи, — призывы к массовым беспорядкам. Что же касается призывов к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и призывов к насилию над гражданами, то они, по существу, являются конкретными видами призывов к массовым беспорядкам. Вместе с тем они могут быть и не сопряжены с массовыми беспорядками, поэтому законодатель выделил их наряду с призывами к массовым беспорядкам. Как отмечалось ранее, по своим существенным свойствам данные действия есть не что иное, как подстрекательство к массовым беспорядкам.
Призывы — это «обращение, в лаконичной форме выражающее руководящую идею, политическое требование, лозунг»*(300). Таким образом, призывы образуют публичное обращение в целях возбуждения желания совершить определенные действия у части населения. Они могут совершаться с помощью средств массовой информации, путем подачи сигналов, составления и оглашения требований, программ, петиций и т.п., а также непосредственно через микрофоны, на собраниях, митингах и т.д. Обязательным условием ответственности по ч. 3 ст. 212 УК является направленность призывов на совершение определенных, прямо указанных в законе, действий. Призывы к совершению иных действий квалифицируются как подстрекательство к другим преступлениям (терроризму, убийству и т.д.).
Законодатель сформулировал ч. 1 и 3 ст. 212 УК по принципу формальных составов, и поэтому преступление считается оконченным с момента организации беспорядков либо оглашения призывов. Преступление, предусмотренное ч. 2 этой статьи, будет окончено с момента совершения указанных в ней действий — применения насилия, совершения погромов, поджогов и т.д.
Субъективная сторона анализируемого преступления характеризуется умышленной формой вины. Однако содержание умысла у виновных лиц может быть различным. Организатор и подстрекатель всегда действуют только с прямым умыслом. В литературе высказано мнение, что организатор может руководствоваться и косвенным умыслом*(301).
Такая позиция противоречит общей теории соучастия. Законодателем организационная и подстрекательская деятельность признается оконченным преступлением с момента организации массовых беспорядков или подстрекательства к ним. Волевое отношение виновного лица к факту организации массовых беспорядков при этом выражается только в желании их организации. Совершение в процессе массовых беспорядков актов насилия, погромов, поджогов и иных подобных действий находится за пределами состава этого преступления и, следовательно, не влияет на оценку субъективного отношения виновных лиц. Однако для вменения в вину организаторам последующих актов насилия, погромов и т.д. необходимо установить, что они охватывались их умыслом. Таково требование ч. 5 ст. 35 УК. Волевое отношение в этом случае может выражаться как в желании, так и в сознательном допущении таких последствий или в безразличном отношении к ним.
Участники массовых беспорядков могут действовать как с прямым, так и косвенным умыслом. Характер целей и мотивов, которыми руководствуются организаторы и участники беспорядков, в законе не описывается. Следовательно, они могут быть различными, в том числе у различных субъектов. Исключением являются лишь цели антигосударственного характера. В реальности это могут быть, как уже отмечалось, недовольство социально-экономическими условиями жизни, деятельностью государственных органов, хулиганские побуждения, национальная неприязнь и т.п.
Субъект массовых беспорядков общий, т.е. вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Участники массовых беспорядков, совершившие конкретные акты насилия, погромы, поджоги и т.д., могут привлекаться к ответственности и по достижении 14 лет, если в соответствии с законом ответственность за конкретные преступления установлена с этого возраста.
Массовые беспорядки являются сложным преступлением*(302), поэтому возникает вопрос о его отграничении от смежных составов преступлений и квалификации по совокупности. Поскольку насилие над гражданами и представителями власти, уничтожение и повреждение имущества, применение оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств — обязательные признаками объективной стороны массовых беспорядков, постольку названные действия охватываются составом преступления, предусмотренного ст. 212 УК, и не требуют дополнительной квалификации. Совершение иных преступлений (бандитизм, незаконный оборот оружия или радиоактивных материалов, насильственный захват власти, вооруженный мятеж, возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды и др.) требует дополнительной квалификации по соответствующим статьям Кодекса. Как отмечалось ранее, выходит за пределы массовых беспорядков и причинение смерти и тяжкого вреда здоровью.
Пиратство (ст. 227 УК). Уголовный кодекс 1996 г. впервые предусмотрел ответственность за преступление, правовая регламентация которого имеет давнюю историю, но нашла отражение в законодательстве лишь с принятием этого Кодекса. Ранее действия, охватываемые понятием «пиратство», квалифицировались как разбой, бандитизм, преступления против личности, что отражало пробельность в законодательстве.
Высокая общественная опасность пиратства, иначе еще называемого морским разбоем, обусловливается тем, что оно сопряжено с человеческими жертвами, причиняет серьезный материальный ущерб, подрывает принципы свободы и безопасности судоходства в открытом море и реках, дезорганизует движение морских и речных транспортных средств, имеет устойчивую тенденцию к росту. Особенно активно пираты действуют в южных районах Тихого океана, где нападения на рыболовные суда, яхты, грузовые теплоходы и пассажирские лайнеры совершаются даже флотилиями быстроходных катеров, экипажи которых имеют автоматы, пулеметы, пушки. Практике известны случаи нападения на океанские лайнеры, имеющие на борту по 600 и более человек экипажа и пассажиров. Россия имеет выход к трем океанам и 14 морям, а ее береговая линия превышает 100 тыс. км. Российские суда торгового и рыбопромыслового флота осуществляют свои рейсы во всех районах Мирового океана.
Пиратство является одним из старейших видов международных уголовных преступлений, борьба с которым проводилась еще в древние века. Уже тогда в силу большого материального ущерба и человеческих жертв это деяние считалось опасным преступлением и наказывалось весьма жестоко — виновных либо топили, либо вешали на рее корабля без суда и следствия. Такая практика была прекращена только в конце ХIХ в., когда пиратов стали доставлять в крупные порты для отправления над ними правосудия. Не подвергалось преследованию как пиратские нападения каперство, т.е. совершаемые частновладельческими морскими судами. Каперские суда получали от военно-морских ведомств воюющих государств специальный патент, разрешающий экипажу судна в период войны нападать на любые суда противника и нейтральных стран, перевозящие контрабанду, захватывать груз и судно, топить их и т.п. Каперство было запрещено в 1865 г. Декларацией о морской войне*(303).
В ХХ в. морским разбоем занимались военные суда различных государств. Например, в 30-е годы суда многих нейтральных стран подвергались нападениям со стороны немецких и итальянских военных судов. Реакцией на такие разбойные нападения была попытка ряда государств создать правовую основу для борьбы с пиратством. В 1937 г. несколько государств, в том числе и Советский Союз, подписали Нионское соглашение, согласно которому нападение на нейтральное судно рассматривалось как пиратство. Тогда же стороны Соглашения договорились распространить его принципы и на нападения, совершаемые подводными судами и самолетами. Однако в силу недостаточной правовой определенности, и прежде всего в вопросе о том, какие именно суда и самолеты должны рассматриваться как пиратствующие, данное Соглашение не получило всеобщего одобрения. Вместе с тем в международной практике тех лет под морским пиратством понималось всякое насильственное действие против лиц и грузов, совершаемое без надлежащего разрешения в море частным судном против другого судна*(304). В юридической литературе пиратство определялось по-разному*(305).
Статус пиратства как международного уголовного преступления, а также правовые основы борьбы с ним были закреплены в решениях Женевской конвенции об открытом море 1958 г. и Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву 1982 г. В соответствии со ст. 15 Конвенции 1958 г. под пиратством понимают:
1) любой неправомерный акт насилия, задержания или грабежа, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна или частновладельческого летательного аппарата и направленный:
a) в открытом море против какого-либо другого судна или летательного аппарата или против лиц или имущества, находящихся на их борту,
b) против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства;
2) любой акт добровольного участия в использовании какого-либо судна или летательного аппарата, если тот, кто этот акт совершает, знает обстоятельства, в силу которых это судно или этот летательный аппарат являются пиратским судном или пиратским летательным аппаратом;
3) любое действие, являющееся подстрекательством или сознательным содействием совершению действия, предусматриваемого в пунктах 1 или 2 настоящей статьи. Такое же определение пиратства воспроизведено без изменений и в ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Несколько позже международным сообществом была выработана и сформулирована противоправность весьма сходных с пиратством деяний, которые также совершались в открытом море. Этим вопросам, в частности, была посвящена Римская конвенция 1988 г. о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, и Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе. Согласно Конвенции и Протоколу, государства-участники взяли обязательство установить уголовные наказания за следующие деяния: а) акт насилия против лица на борту судна, если этот акт может угрожать безопасности плавания данного судна; б) захват судна и осуществление над ним силой или угрозы силой или путем любой другой формы запугивания; в) разрушение судна, нанесение ему или его грузу повреждения, которое может угрожать безопасности плавания данного судна; г) помещение или совершение действий в целях помещения на борт судна устройства или вещества, которое может разрушить это судно или причинить судну или его грузу повреждение, которое угрожает безопасности плавания этого судна; д) разрушение морского навигационного оборудования или создание серьезных помех его эксплуатации, если такие акты могут угрожать безопасности плавания судна; е) сообщение заведомо ложных сведений, создавая тем самым угрозу безопасности плавания судна; ж) нанесение ранения любому другому лицу или убийство его в связи с совершением или попыткой совершения какого-либо из вышеперечисленных преступлений; з) покушение на совершение таких деяний, подстрекательство к их совершению, а также угроза принуждения физического или юридического лица совершить какое-либо действие или воздержаться от него, совершить какое-либо из упомянутых преступлений, если эта угроза может угрожать безопасности судна (ст. 15). Действие Римской конвенции не распространяется только на военные, полицейские и таможенные корабли. Отдельные авторы вышеперечисленные деяния условно называют способами совершения морского разбоя или пиратства*(306).
Однако в отличие от Конвенции Протокол носит факультативный характер. Согласно ст. 2 Протокола, как морской разбой квалифицируются насильственный или путем запугивания захват стационарной платформы на континентальном шельфе или осуществление контроля над ней; совершение акта насилия против лица на стационарной платформе, разрушение платформы или нанесение ей повреждения, если такие действия могут угрожать ее безопасности; помещение на платформу устройства или вещества, могущих разрушить платформу или создать угрозу ее безопасности.
В Женевской конвенции 1958 г. предусматриваются и определенные силовые меры, разрешаемые в отношении пиратского судна. Так, согласно ст. 19 Конвенции, в открытом море или любом другом месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства, любое государство может захватить пиратское судно, или пиратский летательный аппарат, или судно, захваченное посредством пиратских действий, находящееся во власти пиратов, арестовать находящихся на этом судне или летательном аппарате лиц и захватить находящееся на нем имущество. Вместе с тем реализация указанных действий возможна при соблюдении двух условий. Во-первых, преследовать, останавливать и задерживать соответствующие суда, арестовывать виновных лиц и имущество вправе только военные корабли и летательные суда, а также суда и самолеты, находящиеся на государственной службе и на то уполномоченные. Во-вторых, преследование не допускается в национальных водах иного государства. Государство, задержавшее пиратское судно, осуществляет в отношении виновных уголовное преследование и наказание. Оно может выдать виновных, судно, имущество, передать доказательства их вины другому государству при наличии соответствующего обращения. Римская конвенция в качестве наказания за указанные деяния устанавливает заключение под стражу.
Согласно ст. 15 Женевской конвенции 1958 г. и ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., пиратство есть акт, «направленный против какого-либо другого судна либо против лиц или имущества, находящихся на их борту, в открытом море или за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства». При этом на квалификацию содеянного как пиратства не влияют ни принадлежность судна (государственное, частное), ни его грузоподъемность. В отличие от положений Конвенций ст. 227 УК РФ, во-первых, указывает, что это может быть морское или речное судно, и, во-вторых, не говорит о местонахождении судна как обязательном признаке пиратства. И то, и другое обстоятельства, с нашей точки зрения, являются не бесспорными. Прежде всего, непонятно, чем руководствовался законодатель, выделяя в качестве предмета пиратства речное судно. Если имелись в виду судна класса «река-море», то они предназначены лишь для каботажного плавания, т.е. плавания в прибрежных водах. В некоторой степени статусом нейтральных вод обладает лишь Дунай, но не реки России. Что же касается отсутствия в диспозиции ст. 227 УК указания на такой признак, как местонахождение судна, то это является пробелом закона, поскольку судно обязательно должно находиться за пределами государственной границы любого государства. В противном случае возникает неразрешимая проблема конкуренции пиратства с разбоем, бандитизмом или угоном судна водного транспорта. При решении этого вопроса правоохранительными органами придется прибегать к помощи положений, содержащихся в ст. 15 Конституции РФ, согласно которым при коллизии норм международного и внутригосударственного права приоритет должен отдаваться нормам международного права. Применительно к рассматриваемому вопросу это означает, что путем толкования ст. 227 УК вопрос о местонахождении судна должен решаться в пользу положений Конвенций 1958 и 1982 гг.
В Конвенциях 1958 и 1982 гг. речь идет о нападении на другое судно. Однако в литературе высказываются и иные точки зрения, основанные на неоправданности такого ограничения. Так, А.И.Коробеев, ссылаясь на законодательство других стран, и в частности на законодательство США, пишет: «Морским пиратством необходимо признать как нападение с целью захвата другого судна, лиц, имущества, находящегося на его борту, так и завладение (попытку завладения) данного судна его пассажирами или членами экипажа»*(307).
По нашему мнению, если акт нападения осуществляется на гражданском судне за пределами государственной границы, то содеянное должно расцениваться как пиратство. Такое решение обусловлено, во-первых, спецификой пиратства как преступления открытого моря и, во-вторых, существенно изменившимися по сравнению с ХIХ — первой половиной ХХ в. условиями правового регулирования действий, совершаемых на суше и на море.
Объект преступления — совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.
С объективной стороны пиратство определяется в Уголовном кодексе как нападение на морское или речное судно, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Термин «нападение» как способ совершения преступления описывается в трех статьях: 162, 209, 227. При этом в ст. 209 законодатель говорит просто о нападении, в ст. 227 — о нападении, совершенном с применением насилия либо с угрозой его применения, а в ст. 162 — о нападении, соединенном с насилием, опасным для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Полагаем, что понятие «нападение» при пиратстве следует в целом толковать так же, как при бандитизме (см. соответствующий раздел Курса). Нападение не обязательно должно сопровождаться реальным применением физического насилия. Для признания пиратства достаточно установить наличие и иных силовых методов воздействия (остановка или задержание судна, его преследование, досмотр и т.п. действия), pеальной угpозы применения физического насилия (запугивание потерпевшего его применением). Последнее может выражаться в ограничении свободы передвижения, связывании, причинении различного вреда здоровью и в других подобных действиях в отношении членов экипажа, пассажиров. Однако пиратством является не всякое причинение вреда здоровью и не всякая угроза его причинения, а только такие, которые направлены на завладение судном или имуществом, находящимся на его борту. Применение насилия с иными целями образует признаки преступления против личности и т.д. Причинение смерти не охватывается составом пиратства и должно квалифицироваться по совокупности со ст. 105 УК.
В международной практике пиратством признаются насильственный захват и задержание судна, причинение физического вреда экипажу и пассажирам, потопление судна, насильственное завладение имуществом членов экипажа и пассажиров захваченного судна, захват пассажиров в качестве заложников с целью получения выкупа за них, обстрел судна и т.п.
Названные международные конвенции и практика относят к пиратству также нападения с воздуха, с летательных аппаратов, выразившиеся в обстреле и бомбардировке судна. По мнению И.И.Карпеца, действия преступников, уничтожающих корабль и людей, на нем находящихся, путем налета с воздуха, скорее сходны с действиями террористов*(308).
Соответствующий вывод он делает, сравнивая нападения на море с аналогичными действиями на суше, когда совершаются налеты на аэродромы, убийства с целью захвата заложников. Такого рода действия квалифицируются как терроризм, поскольку в этих случаях различно только место совершения преступления, но не цель и не характер его.
Полагаем, что при оценке такого рода действий следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, Уголовный кодекс, как и ранее действовавшее законодательство, предусматривает в качестве преступления терроризм с целью нарушения общественной безопасности, устрашения населения или оказания воздействия на принятие решений органами власти. Поэтому если нападения с воздуха совершаются с вышеозначенными целями, то такого рода действия следует квалифицировать как терроризм. Во-вторых, если цели, преследуемые виновными при нападении с летательных аппаратов, соответствуют целям пиратства — завладение чужим имуществом (например, обстрел с воздуха с последующей высадкой и захватом судна), то такие общественно опасные действия следует расценивать как пиратство.
Законодательная конструкция пиратства сформулирована по принципу усеченного состава, поэтому пиратство является оконченным преступлением с момента совершения нападения. Реально это означает, что оконченным преступлением следует считать сам факт насильственного задержания судна, хотя впоследствии оно может быть отпущено, а также преследование судна, сопровождаемое применением физического или психического насилия. В связи со сказанным вызывает возражение по мотивам чрезмерно расширительного толкования позиция, согласно которой любое неправомерное действие в открытом море, подготавливающее это нападение, а также любое неправомерное осуществление власти в открытом море, наносящее ущерб пользователю открытого моря, представляют собой акт пиратства. Подготовка нападения (оборудование судна, набор экипажа, приобретение оружия, выход в район предполагаемого нападения и др. действия) ст. 30 УК расцениваются как приготовление к пиратству. Согласно ч. 2 этой статьи, уголовная ответственность наступает за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлению. Простое и квалифицированное пиратство относятся к тяжким преступлениям, а особо квалифицированное — к особо тяжким, поэтому совершение приготовительных к пиратству действий влечет за собой применение мер уголовного наказания.
Субъективная сторона пиратства характеризуется умышленной формой вины и более того — прямым умыслом. Об этом свидетельствует указание в ст. 227 УК на специальную цель нападения — завладение чужим имуществом. Виновное лицо сознает, что совершает нападение на морское или речное судно для завладения чужим имуществом и желает действовать таким образом. Чужое имущество — это обобщенное понятие, в качестве которого могут выступать само судно, его агрегаты и оборудование, перевозимый груз, личные вещи пассажиров и членов экипажа. Если нападение совершается с целями, например, осложнения отношений или провоцирования конфликта с другим государством, захвата заложника, содеянное должно получать иную уголовно-правовую оценку. В отличие от Женевской конвенции 1958 г. российский законодатель, указав на цель нападения, сузил пределы субъективной стороны. Согласно ст. 15 указанной Конвенции, пиратство как преступление международного характера совершается с личными целями, которые чаще всего выражаются в корыстных побуждениях, в мести или ненависти.
Субъектом пиратства является вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Это может быть гражданин России, иностранец, а также лицо без гражданства. В специальной литературе доминирует точка зрения, что субъектом пиратства не может быть лицо, представляющее какое-либо государство или, иначе говоря, судно или самолет, с которого осуществляется нападение, могут быть только частного владения. Когда же нападение осуществляют военные либо государственные суда и корабли, то такого рода действия нельзя квалифицировать как пиратство, поскольку это не соответствует ни характеристике содеянного, ни степени его опасности для международного общения. Мнение о том, что действия военных судов должны рассматриваться как агрессивные действия со стороны государства, которому принадлежат совершившие нападение военные корабли, было высказано еще в 60-х годах и получило полную поддержку в среде специалистов. Позже, в 1972 г., Л.Н.Галенская писала: «Невозможно оспаривать противоправность нападений государственных судов и военных кораблей на суда других стран в открытом море. Однако бороться с такими действиями надо не путем подведения их под понятие пиратства: а квалифицируя их как опаснейшее международное преступление, чреватое угрозой миру и безопасности народов»*(309).
Следует согласиться с авторами, ограничивающими субъектный состав пиратства частными лицами. Во-первых, ст. 16 Женевской конвенции 1958 г. и ст. 102 Конвенции ООН 1982 г. экипаж военного корабля рассматривают как пиратский, если он поднимает мятеж, устанавливает контроль над судном и совершает нападения. Таким образом, для квалификации действий как пиратства имеет принципиальное значение, по собственной ли инициативе капитана или экипажа или же по специальному полномочию государства они действуют. Во-вторых, справедливо отмечает А.И.Коробеев, что и военными и государственными судами руководят люди, которые находятся на государственной службе и, следовательно, представляют интересы государства и выполняют его волю*(310). Пиратство же по указанию названных конвенций сопряжено с личными целями, в частности, с корыстными. Поэтому когда виновные лица устанавливают контроль над судном с такими целями, оно утрачивает статус государственного и ответственность наступает за действия, совершаемые по собственной инициативе, т.е. за пиратство, а не за те, на совершение которых эти лица были уполномочены государством. Если же пиратские нападения имеют место с благословления государства, то, как и любые другие акты агрессии, они должны влечь политическую и материальную ответственность государств и уголовную ответственность за преступления против личности, собственности и т.п. непосредственных исполнителей.
Статья 227 УК предусматривает ответственность за три вида пиратства: простой, квалифицированный и особо квалифицированный. Квалифицирующими признаками пиратства являются неоднократность его совершения либо с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (ч. 2 ст. 227 УК). Понятие данных квалифицирующих признаков было рассмотрено при анализе терроризма и захвата заложника. Законодатель не упоминает в ч. 2 ст. 227 УК боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства, что следует считать пробелом закона. Как известно, по своим поражающим свойствам и эффективности указанные предметы не уступают, а иногда превосходят отдельные виды оружия. Во избежание расширительного толкования понятия «оружие» следовало бы указать в ч. 2 ст. 227 УК боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства.
Особо квалифицирующими признаками пиратства являются совершение его организованной группой либо наступление в результате пиратского нападения смерти человека по неосторожности или иных тяжких последствий. Содержание этих признаков было рассмотрено при анализе квалифицированного вида терроризма.
Ответственность за преступления, нарушающие общие правила безопасности, предусматривается и зарубежным уголовным законодательством, однако правовая регламентация их различна.
Так, в Своде законов США в _ 1962 предусмотрена ответственность за запрещенную деятельность (организации), а в _ 2101 — за учинение беспорядков; в Уголовном кодексе штата Нью-Йорк, в ст. 105 — ответственность за сговор, в ст. 240 — за посягательство на публичный порядок (учинение беспорядков). Кроме того, борьба с организованной преступностью осуществляется на основе специальных законов о борьбе с рэкетом (1946 г.), о контроле над наркотиками (1956 г.), о контроле над организованной преступностью (1970 г.), о постоянно действующем преступном предприятии (1970 г.), о рэкетируемых и коррумпированных организациях (RICO, 1970 г.).
В Италии борьба с организованной преступностью регламентируется многочисленными законодательными актами по контролю над мафией, а также ст. 416 УК (группировка для совершения преступления) и 416 bis (группировка мафиозного типа).
Уголовный кодекс ФРГ в VII разделе «Преступные деяния против общественного порядка» устанавливает ответственность за нарушение общественного порядка, сопряженное с насильственными действиями группы лиц (_ 125), создание вооруженных групп (_ 127), создание преступных сообществ (_ 129), создание террористических сообществ (_ 129а); захват заложников (_ 239b), нападение на воздушный или речной транспорт (_ 316с).
Уголовный кодекс Испании в отделе 2 «О терроризме» гл. V «О владении, торговле и хранении оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ и о терроризме» разд. ХХII «Преступления против общественного порядка», в ст. 571-578 предусматривает ответственность за совершение в составе вооруженных банд, формирований или террористических групп взрыва или поджога, преступления против личности либо собственности с целью увеличения фондов соответствующих объединений, а также за подстрекательство и пособничество этим преступлениям. Обязательным условием является наличие в этих случаях цели свержения конституционного строя либо серьезного нарушения общественного спокойствия. В этом же разделе, в гл. III «О публичных беспорядках», в ст. 557-561 предусматривается ответственность за публичные беспорядки и заведомо ложное сообщение о существовании взрывных и других подобных устройств. Одновременно в ст. 515-516 отдела I «О преступлениях, совершенных по поводу осуществления основных прав и публичных свобод, гарантированных Конституцией» гл. IV «О преступлениях, связанных с осуществлением основных прав и публичных свобод и обязанностью исполнения социальных работ», разд. ХХI «Преступления против короны» предусматривает ответственность зачинщиков, руководителей и членов незаконных объединений в виде вооруженных банд, формирований или террористических групп.
Уголовный кодекс Швейцарии в разделе «Преступления и проступки против общественного спокойствия» устанавливает ответственность за нарушение общественного порядка, сопряженное с насильственными действиями группы лиц (ст. 260), за участие и поддержку преступной организации (ст. 2600ter). Ответственность за захват заложников (ст. 185) предусмотрена в другом разделе Кодекса — «Преступления и проступки против свободы».
По Уголовному кодексу Японии 1907 г. в ред. 1995 г. наказуемы беспорядки (ст. 106) и невыполнение требования разойтись (ст. 107).
Уголовным кодексом КНР в ред. 1997 г. выделена специальная гл. 2 — «Преступления против общественной безопасности», где наряду с другими преступлениями предусматривается ответственность за организацию, руководство или активное участие в террористической организации (ст. 120), захват и удержание воздушного транспортного средства, морского или речного судна (ст. 121 и 122). В гл. 6 «Преступления против порядка общественного управления» предусматривается ответственность для зачинщиков и активных участников массовых общественных беспорядков (ст. 290-292), за создание, руководство и активное участие в организации нелегального характера (ст. 294).
Уголовный кодекс Республики Польша выделяет специальную гл. ХХ — «Преступления против общей безопасности» где содержатся нормы об ответственности за вызов происшествия в виде пожара, разрушения, взрыва, распространения отравляющих веществ и т.п. (ст. 163, 164), взятие под контроль водного или воздушного судна (ст. 166, 168), вооружение или приспособление морского судна к совершению грабежа (ст. 170). В гл. ХХХII «Преступления против публичного порядка» предусматривается ответственность за захват заложника (ст. 252), активное участие в толпе по совершению насильственных посягательств (ст. 254), создание, руководство или участие в организованной группе или сообществе (ст. 258, 259).
Спецификой, обусловленной существованием в течение длительного времени в составе СССР, характеризуются подходы законодателей ныне самостоятельных государств к установлению ответственности за общеопасные преступления. Прежде всего, наименования соответствующих глав в уголовных кодексах этих государств различны. Так, в Латвийской Республике и Республике Казахстан соответствующая глава Кодекса именуется «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», а в Республике Беларусь — «Преступления против общественной безопасности и здоровья населения». Наименьшее число статей содержится в Уголовном законе Латвийской Республики: бандитизм (ст. 224), массовые беспорядки (ст. 225). Ответственность за захват воздушного и водного транспорта (ст. 268) предусматривается в главе о преступных деяниях против безопасности движения, статья о терроризме (ст. 88) — в главе о преступлениях против государства и содержит указание на цель причинения вреда Республике или ее жителям. Норма о захвате заложников (ст. 154) располагается в главе о преступных деяниях против свободы, чести и достоинства лица. В Уголовном кодексе Республики Казахстан наряду с традиционными преступлениями — терроризмом (ст. 233), захватом заложника (ст. 234), организацией незаконного военизированного формирования (ст. 236), бандитизмом (ст. 237), угоном или захватом воздушного или водного судна либо железнодорожного подвижного состава (ст. 239), пиратством (ст. 240), массовыми беспорядками (ст. 241) и заведомо ложным сообщением об акте терроризма (ст. 242), в ст. 235 предусматривается ответственность за создание и руководство организованной преступной группой или преступным сообществом (преступной организацией), участие в преступном сообществе, а в ст. 238 — за захват зданий, сооружений, средств сообщения и связи. Особенностями правового регулирования ответственности за общеопасные преступления характеризуется и Кодекс Республики Беларусь. Помимо статей о создании преступной организации либо участии в ней (ст. 285), бандитизме (ст. 286), создании незаконного вооруженного формирования (ст. 287), терроризме (ст. 289), захвате заложника (ст. 291), массовых беспорядках (ст. 293) выделяется также статья об угрозе совершением акта терроризма (ст. 290), о принуждении лица к участию в преступной деятельности (ст. 288) и захвате зданий и сооружений (ст. 292). В то же время норма об угоне либо захвате с целью угона железнодорожного подвижного состава, воздушного или водного судна (ст. 311) предусматривается в главе о преступлениях против безопасности движения и эксплуатации транспорта.